У некоторых возбудимость — в характере

Есть у меня один приятель, про которого мало сказать «импульсивный». Нет, он совершенно неуправляемый. Вот только вчера он поругался с начальником на очередной своей работе. Повод, кстати, был пустячный. Шефа не устроила чрезмерная болтливость подчиненного. Другой бы извинился, и инцидент был бы исчерпан. Но только не мой знакомый. Как вы думаете, что он сделал? Тут же написал заявление об уходе. А ведь у него жена и маленькая дочка.

Эта ситуация всерьез задела меня как профессионального психолога. Как же так, почему не действуют никакие рациональные доводы? Искушенный читатель, конечно, скажет: «А что тут сложного? Все дело в темпераменте. Родился человек таким импульсивным». И будет в принципе недалек от истины. Действительно, есть врожденные черты, которые ведут к недостаточной управляемости. Плюс неудачное воспитание. И готово то, что немецекий классик психиатрии Карл Леонгард назвал в свое время возбудимой личностью. Главное для такого человека не логика и благоразумие, а сиюминутные влечения и побуждения. Леонгард говорит даже о патологической власти влечений.

Возбудимость легко переходит в агрессивность. Если контроль отсутствует, кулаки легко пускаются в ход. Сила есть — ума не надо. Впрочем, агрессия может быть и вербальная: «Реакции возбудимых личностей импульсивны. Если что-либо им не нравится, они не ищут возможности примириться, им чужда терпимость…, и в мимике, и в словах они дают волю раздраженности, открыто заявляют о своих требованиях или же со злостью удаляются».

Возбудимые личности раздражительны, но это раздражительность особого характера. Вспомним другую типологию. Моя сестра Маша — холерик. Любой пустяк типа порванных в толпе колготок способен вызвать ее гнев. Но смотришь — через минуту она уже сияет улыбкой: реакция прошла, злости как не бывало. Вспыльчивость же возбудимого человека, согласно Леонгарду, более тяжеловесна, эмоция сильней и продолжительней.

Вызывает изумление полное отсутствие самоконтроля у людей такого типа. Нередко они попадают на скамью подсудимых. Их преступления бывают крайне жестокими. Но это не природная жестокость; к насилию их побуждает аффективное напряжение или стресс. «В спокойном состоянии эти люди отличаются привязчивостью, заботятся о своих детях, любят животных и нередко готовы оказать любую помощь. Эти добрые чувства социального порядка у них точно так же, как и дурные, не испытывают торможения. Однако социальный долг высшего порядка для них, в общем, чуждое понятие». Это очень похоже на моего уволившегося приятеля. Принятое в нормальном состоянии решение спокойно работать и зарабатывать деньги для семьи свело на нет первый же приступ эмоционального возбуждения.

От возбудимой личности рукой подать до эпилептоидной психопатии. И уж тут взрывы агрессии получают полную свободу. Эта агрессия не поддается никакому рациональному объяснению. Как написал один малолетний преступник в объяснительной записке: «Я ударил его, потому что». Все. Точка. Эпилептоиды не раскаиваются в своих агрессивных действиях. Они стараются поскорее забыть сам неприятный факт. Зачастую муж, избивший до полусмерти жену за пережаренную курицу, на следующий день просто не помнит этого.

Наш соотечественник, основатель нейропсихологии Александр Романович Лурия, создал концепцию мозговых блоков: у каждого из нас есть блок программирования и контроля сложных форм деятельности. Он включает в себя наиболее сложные структуры, в том числе последнее приобретение эволюции — новую кору. Конечно, структуры эти у всех развиты неодинаково. Нарушения программирования и контроля встречаются сплошь и рядом. Вот и у возбудимых, по Леонгарду, тоже.

Карл Леонгард в своей книге «Акцентуированные личности» вспоминает художественные образы грубых, импульсивных личностей, которыми руководят влечения и инстинкты. Дмитрий Карамазов — явно эпилептоидный психопат. Вот как характеризует его Достоевский: «Всем известно было то необычное раздражение, до которого он достиг в ссорах со своим отцом из-за спорных денег… Правда, что он и от природы был раздражителен, «ума отрывистого и неправильного». Все поступки Мити продиктованы не разумом, а настроениями и сиюминутными влечениями. Любовь его тоже очень импульсивна. Хотя в «здравом уме» у Мити случаются и благородные порывы, им не удается компенсировать его сумасбродств. В нормальном состоянии ему страшна мысль, что он — вор. А в состоянии аффекта он пустил на ветер чужие три тысячи рублей.

Особую опасность таит в себе комбинация возбудимости и застревания. Для иллюстрации и здесь прибегнем к помощи Федора Михайловича. Мы имеем в виду Рогожина из романа «Идиот». Несдержанность, полное отсутствие контроля над собой — вот его основные черты. Плюс крайняя настойчивость и упорство, с которыми он добивается Настасьи Филипповны, однажды «застряв» на ней. Рогожина преследуют мысли об убийстве, только он еще не решил, кого. Однажды он заносит нож над князем Мышкиным. Ненависть к Настасье Филипповне без особого труда сочетается с огромной же любовью к ней. К чему все это приводит, вы, конечно, помните. Как мыслит Леонгард: «Одна лишь эпилептоидная возбудимость… едва ли привела бы к убийству. Только комбинация особенностей личности психологически последовательно приводит к совершению преступления».

Увы, в нашем повседневном общении мы тоже нередко встречаем подобные комбинации. Оказывается, от них лучше держаться подальше. Мужья, жестоко обращавшиеся с собственными женами, нередко преследуют их и после развода. Почему? Не нравится тебе женщина — ну и оставь ее в покое… Но нет, застревающая личность просто не способна переключиться на кого-то другого. Это, конечно, лишь клинический взгляд на серьезную социальную проблему, но он хорошо показывает многогранность «применения» типологии Карла Леонгарда в нашей жизни.

Софья Тарасова