Методические материалы, статьи

Обходными путями

Вспоминая недавнее прошлое, мы многое видим упрощенно: или в розовом цвете, или только черным. Например, сторонники левых взглядов упрямо твердят, что в годы сталинщины и брежневщины был порядок: был четкий план, он выполнялся, промышленность страны развивалась и т.д.

Да, в те застойные годы создано много лучшей в мире техники, сделаны открытия практически во всех отраслях науки. Не только в области балета мы были впереди планеты всей.

Многие достижения были получены не во исполнение, а в нарушение или в обход планов. Многими путями. Первый — профессорско-преподавательский. Например, еще в тридцатые годы выдающиеся конструкторы Грушин, Черемухин, Бартини строили подлинно революционные по конструкции самолеты в МАИ. Там были УПМ — учебно-производственные мастерские, оснащенные лучше иных заводов. Работали там специалисты всех рангов, самой высокой квалификации. Огромен был резерв трудовой на рабочем уровне: студенты охотно работали за пустячную оплату или даже вовсе даром в надежде на приличное, не в Тмутаракань, распределение. Был и другой резерв: самостоятельные и контрольные работы, курсовые и дипломные проекты. Вместо них выполнялись плановые производственные разработки. Труднее, очень ответственно — дурь каждого сейчас же всем ведома становится, — но намного интереснее обычных, на архивную полку работ!

Не обходился этот способ и без криминала: некоторые средства все же требовались. Их получали, говоря строго юридически, преступным путем. Например, уже в пятидесятых годах профессор В.М. Мясищев разрабатывал проекты стратегических бомбардировщиков (совсем недавно по договору СНВ-2 снятых с вооружения) под маркой НИР «Разработка методик преподавания курса проектирования самолетов». Проект легализовался постановлением ЦК КПСС и СМ СССР уже на стадии эскизного проекта третьим по ГОСТ ЕСКД. Участники работ не промахнулись: когда организовалось ОКБ-23 (теперь знаменитое ОКБ «Салют», где построены космическая станция «Мир» и многие другие уникальные системы), они заняли там приличное положение. В таком же порядке были построены вертолеты Братухина и Черемухина, многие приборы и агрегаты. Не надо думать, что этот порядок изобретен не слишком щепетильными коммунистами, так же было организовано создание паровой машины Дж. Уаттом в университете Глазго, атомного котла Лиз Метнер в НИИ связи в Берлине и много других революционных проектов. Особенно «любим» (поневоле) этот способ сотворения истинно новых, оригинальных систем в молодых отраслях техники — биотехнологиях, радиоэлектронике, авиакосмической.

Другой путь — для более благополучных новаторов, руководителей НИИ, ОКБ, заводов.

В. Н. Челомей – создатель первого искусственного спутника, способного маневрировать на орбите

В сороковых годах профессор МВТУ имени Баумана В.Н. Челомей, преемник Н.Н. Поликарпова, возглавлял освоение в производстве и развитие системы оружия на основе самолета-снаряда «ФАУ-1». Для могучего коллектива, недавно создавшего легендарные «Чайки», «Ястребки», новаторский, но с неудачной судьбой И-180, эта работа была мелочью. Молодой тогда конструктор выдал самому себе техническое задание на совершенно новую без прототипа систему морского оружия с крылатой ракетой. Складное, раскрывающееся в полете крыло сделало эту систему пригодной для действий с подводной лодки без выхода экипажа из загерметизированного корпуса. Это создало небывалые тактические преимущества нашим подводным силам.

Были в проекте и другие новшества. Не было одного — источника финансирования и официального основания производства работ. Долго продолжались подпольные работы. Руководству реально грозила отсидка за нецелевое использование ассигнований. Но главный конструктор был вхож в высшие сферы, поэтому МАП делало вид, что не замечает нарушения. Челомей во что бы то ни стало хотел перехватить выгодный заказ, выданный Бериеву. Забегая вперед, скажу: это удалось, наша машина по всем статьям оказалась лучше бериевской. Разработка была постановлением правительства легализована, а коллектив Челомея вырос с семи человек до двенадцати тысяч. Был построен опытный завод, на ряде серийных заводов организованы филиалы. Весь ВМФ вооружен нашими системами, «внуками» и «правнуками» той инициативной, почти нелегальной разработки, созданной в непримиримой конкурентной борьбе не только с Бериевым, но еще и с Туполевым, Ильюшиным, Яковлевым.

М. И. Гуревич и А. И. Микоян (справа) накануне войны создали высотный истребитель МиГ-3

Чтобы результат любой разработки превратился в товар, надо организовать спрос. Рынок не интересуется виртуальным, ему нужен реальный предмет. На цивилизованном рынке, регулируемом законом, это главным образом реклама. На советском, управляемом мафией, сложнее. Собирается шайка с членом политбюро во главе. Члены — главный конструктор, маршал, генералы, академики, директора заводов. Создают «материал» — плакаты, на которых в ярких красках показано, как сильно СССР отстал от США и НАТО в определенной области и как здорово мы можем отставание ликвидировать, если срочно взяться за рекомендуемый проект.

Таких групп постоянно меняющегося состава много. Каждая поливает компроматом всех остальных. Разобраться, кто особенно сильно врет, чей проект действительно лучше, не только кремлевские геронтократы, сам Бог не может, у всех восторженные отзывы авторитетных экспертов. Принимается предложение не лучшее, а то, которое курирует член политбюро, пользующийся самым большим вниманием генсека.

Допустим, согласится недоверчивый читатель, было действительно так. Проект неким полууголовным порядком на опытном заводе сделали. Что дальше? Серийные заводы под завязку загружены ранее запланированными заказами. Ни материалы, ни комплектующие, ни деньги не запланированы. Свободных ресурсов нет. Проекту одна дорога — в архив. Так?

Совсем нет. Так было бы, если бы народное хозяйство и вправду было планово-административным. Но в советской системе план — инструмент торговли, не более. Механизм был на первый взгляд дико сложный, на самом деле — проще пареной репы.

В. М. Мясищев – главный конструктор КБ после Петлякова. Проектировал стратегические бомбардировщики – носители ядерного оружия, которые не устарели и по сей день

Авторы одобренного проекта составляли проект постановления ЦК КПСС и СМ СССР — документ более сильный, чем нархозплан, имеющий силу закона. Главное в нем — приложения, перечень участников разработки с подробными указаниями, кто, что, когда делает, кому сдает, сколько за это получает, в каком порядке: просто покупает, заказывает по договору или делает безвозмездно с прямым финансированием из резервов госбюджета. Подчеркнем: обычные, принятые во всем мире рыночные механизмы — договоры, пени, штрафы, арбитраж, суд — все работало, но источником права была не буква закона, а мнение политбюро. Закон разрешал Совмину корректировать нархозплан в ходе его выполнения.

Свою первую «рыбу» — проект такого постановления — я готовил с величайшим тщанием. Очень нелегко связать работу сотен предприятий так, чтобы не оказалось, что пора крыть крышу, а ни стен, ни фундамента еще нет, — котлован роют. Работа действительно ответственная: то, что упустишь, делать никто не будет. А источник — эскизный проект. Конструкция — в общем и в целом. Что потребуется в ходе разработки, неизвестно.

Проект следовало согласовать со всеми исполнителями — начальство желало быть уверенным, что он осуществим и им никто досаждать с просьбами и жалобами не будет. Это меня пугало: расходы ведь не запланированы, никто, вероятно, добром не согласует. С тяжелым сердцем ехал в Саратов на самолетостроительный гигант «Саркомбайн» (комбайны там тоже между делом собирали). К моему удивлению, директор читать проект не стал.

— Сынок, — сказал он ласково, — впиши сюда 50 тысяч квадратных метров жилья, больницу многопрофильную на 350 коек, реконструкцию стадиона, детскую музыкальную школу и остановку электричек напротив проходной номер два. Да, еще одну докторскую и пять кандидатских без защиты. Тогда подпишу.

Я в панике: это же все не запланировано, да и какое право имею я, ведущий конструктор, вписывать в документ, завизированный самим генеральным?!

— Вам что, — возмутился генеральный по телефону, — жалко для людей хорошее дело сделать попутно? Вписывайте все немедленно, не торгуясь. Все, что просят! Пусть им откажут в Кремле, на Старой площади, в Охотном ряду, только не мы. Он же не бордель персональный просит, а для народа полезные вещи!

Позже я узнал: в СССР объектов социальных инфраструктур и культуры по таким постановлениям было построено в несколько раз больше, чем по нархозпланам и целевым программам развития культуры и социальной сферы.

Согласование пошло, как по маслу. Я вписывал, не моргнув глазом, решительно все. Если бы хоть четверть выполнили, покрылась бы страна златыми горами и залилась реками, полными вина. Еще больше я удивился, когда представил подписанное постановление (кстати, оно постановлением и не было, в этих высших учреждениях его никто, кроме чиновников аппарата да подписантов от ЦК — Брежнева, от СМ — зампреда Смирнова, не видел), директор его даже не полистал, написал на титульном листе: «т. Назаровой М.К.: включить в план».

— Как, — не мог удержаться я, — вы же не знаете толком, какую мину я привез.

— Милый, таких мин в моем портфеле не помню, то ли 25, то ли 27, а может, 35. Выполнить, да и то с переносом сроков, могу насилу одну. Кто за остальные спросит? Да никто и не вспомнит.

— А если, — не унимался я, — вспомнят?

— Напишу проект постановления в развитие этого с новыми сроками.

А там само собой дело рассосется.

— А делать что будете?

— То, за что лучше заплатят. Переводите свои платежи в срок — буду делать вашу ракету. Пропустите хоть один — брошу на полуслове, буду клепать Як-40. Начнут больницу строить — весь завод на вас напущу, день и ночь только ваша работа будет кипеть. Замрет там работа, не обессудьте.

Беда не фирмы, моя личная пришла с неожиданной стороны: оказывается, при очередной перепечатке («вписывание» путем перепечатки листов) машинистка пропустила целый пункт 13 «Датчик фактической отцепки». А я не заметил. Прошло немало времени, никто об этой мелочи не вспоминал, пока не наступил срок сдачи электрической схемы головной части.

— Где, — грозно спросили схемачи, — датчик, почему с нами никто ничего не согласовывает?

— А вы, — парирую я, — ТЗ кому-нибудь выдали?

— Никто не принимает — нет в постановлении.

Это оказалось горькой правдой, причем виноват только лично я! Ни уговоры, ни посулы не помогли — никто без постановления проклятый прибор делать не захотел. Он, конечно, прост функционально, как кнопочка в холодильнике: открыли дверку — кнопка выскочила, выключатель замкнулся, лампочка зажглась. Закрыли — кнопка утоплена, цепь разомкнута. Так же должен сработать датчик: отошла головная часть от второй ступени ракеты-носителя — включилась система управления. Без этого сигнала спутник — груда мертвого металла, а вся гигантская система, охватывающая весь Союз, бесполезна. И никто, кроме меня-ротозея, в этом не виноват…

— Что вы ко мне, — рассердился шеф, когда я попытался ему доложить, — с такой мелочью лезете, сами решайте!

— Неужели, — говорю своим электрикам, — такую простую вещь сами не сделаете? Зачем вам головоморочение со смежниками?

— Да ты что, — возмутились они, — это дома так просто, а у нас — надежность, значит дублирование, отсев ложных сигналов, еще куча разных требований. Вот посмотри.

Увидев каталоги американских, английских, швейцарских электронных фирм, я совсем затосковал: предлагались десятки аппаратов чуть-чуть проще телевизора. Только для выдачи одного-единственного сигнала об отделении! Не сдуру же солидные фирмы делают, а еще более солидные покупают эту технику.

— Как, — спрашиваю схемачей, — образуется сигнал — разрывом или замыканием цепи?

— Разрывом, но что это меняет?

— То, — отвечаю чрезвычайно твердо, как всегда поступают неуверенные в своей правоте люди, — что никакого датчика не надо. Нужен отрывной разъем с перемычкой на носителе.

— Это кустарщина, в космической технике так не делают!

— Так делают только малограмотные дилетанты, да и то — только дома, чтобы никто не увидел!

— Безграмотность и безответственность, — закричали схемачи в один голос. Слишком громко, чтобы быть убедительными.

— Объясните, — ответил я скрывая внутреннюю дрожь, — физически, почему так делать нельзя: если головная часть отойдет от второй ступени, разъем неизбежно расстыкуется, цепь разорвется. Надежность — 100 процентов без всякого дублирования. Если толком не объясните, почему так сделать нельзя, схему подпишу только с разъемом вместо пресловутого датчика.

Силы убеждения были неравны: без моей подписи план им бы не закрыли, прощай тогда премия. Возмущению специалистов не было предела, но схема вышла в свет с примитивным датчиком. В утешение ему дали длинное название и внушительный шифр. Он оказался раз в 15 легче лучшего аналога (а в космосе каждый грамм — золотой!), в 7 раз меньше, в 150 раз дешевле. Полезная оказалась ошибка, хоть и нелепая, механическая, как говорят.

Но была в том постановлении и другая ошибка — принципиальная. В этой, по совести, виноват не только я. Специалисты по охлаждению включили в проект и в постановление хорошо отработанный в Аэрофлоте кондиционер на базе грузовика ГАЗ-61. Это было очень радостно — в новой конструкции, пока что даже на бумаге не существующей, — уже есть «железо», да еще с большим опытом эксплуатации, сделанное на серийном заводе!

Позиция эта очень ответственная: приборы в тесном герметичном отсеке греются. Чтобы не сгорели, воздух в нем гоняет вентилятор. Протекая вдоль охлажденной в космосе до абсолютного нуля стенки, он хорошо охлаждается. Иное дело при наземных предстартовых проверках: под обтекателем, да еще в жарком Байконуре, жара может быть градусов 70. Пришлось сделать дополнительную систему: в приборном отсеке — теплообменник, в который через бортовой отрывной разъем подается от наземного кондиционера охлаждающая жидкость — спирт особой очистки (гадость немыслимая, но его пьют).

Пока нашу систему проектировали, строили, испытывали, кондиционер не только морально устарел, но и физически состарился: спирт через массу трещин и дыр хлестал во все стороны, в том числе на раскаленный картер двигателя. Почему пожар не случился — ума не приложу. Систему приняли на вооружение и сразу поставили на боевое дежурство. Она должна быть готова к действию каждую минуту, без перерывов — «Деймосы», «Самосы» и прочие «Фобосы» ждать не будут, а начальство из генштаба шутить не любит: по каждому докладу о срыве боевого дежурства скандалит не где-нибудь — в политбюро. А нового кондиционера нет — ни в одно из 32 постановлений ЦК КПСС и СМ СССР и решений военно-промышленной комиссии (кое-что можно было пробить и через нее) вписать не догадались, надеялись отремонтировать старый. Но в производстве не было уже никаких запчастей. Несчастная прокладка или манжета из подходящей резины — проблема. Как быть? Невозможно с такой «мелочью» соваться в правительство, да и некому — вхожий в высшие сферы Челомей умер, а его преемник ходит туда только по приглашению.

— Решай сам, — отрезал он, не дослушав доклад.

Справедливо, конечно, — следовало поднажать на охлажденцев и заказать вовремя кондиционер, но от этого не легче. Одно ясно: выходить из положения придется своими силами, без специалистов-смежников.

Охлажденцы такую возможность отвергают — привыкли организовывать смежников.

— Почему, — пристаю я к ним, — что здесь сложного? На выходе пневмодрели — всегда борода из инея, на мясомолочных комбинатах расширением сжатого воздуха его ожижают. Почему бы нам в отсек не запустить охлажденный в сопле сжатый воздух?

— Потому, что воздух плохой хладагент, а спирт — хороший. Работать лучше с хорошим.

— Но внутри отсека вы работаете воздухом?

— Вынужденно. Снаружи такой необходимости нет. Надо привлекать специализированную организацию, например, «Криогенмаш».

— Исключено.

— Тогда решай, как знаешь, без нас.

— Я-то решу, — храбрюсь я, — а где вы премию найдете — не моя забота.

Как раз в это время готовился документ о премировании за принятие системы на вооружение — по несколько окладов минимум. Потерять такие деньги…

Сделали агрегат, уместившийся в кейс. Два человека — лучший расчетчик (действительно ас в своем деле) и лучший в отделе конструктор. Заработало нормально с первого включения на лабораторном стенде. Это, надо сказать, явление редчайшее — обычно при первом включении выявляются разные мелочи. На этот раз беспристрастный самописец ставил экспериментальные точки прямо на теоретическую кривую. Почему-то это не произвело на «отца» конструкции никакого впечатления. Он просунул руку в глубь стенда, и тут его лицо преобразилось.

— Холодит, — изумленно прошептал он, — надо сказать Евсею (расчетчику). Он, как ни странно, удивился еще больше.

Эксплуатационные испытания на полигоне я проводил единолично (вместо обычной бригады из 10-15 человек). Планировались работы по внедрению в течение месяца, но за день убедились в работоспособности установки, еще неделю оформляли бумаги. Все это время обещали меня как следует избить: какого источника живительной влаги лишили воинов, одна заправка кондиционера — полтора центнера! Но — обошлось.

В заключение — еще о двух ошибках. Первая: не пришло мне в голову заявлять датчик отцепки как изобретение, уж очень простое, очевидное решение. Спустя годы увидел его в патентах США, ФРГ, Франции, Европейского патентного агентства.

Вторая — не довел до конца тяжбу о вознаграждении за холодильник. По корректному расчету, экономический эффект больше двух миллионов рублей, значит вознаграждение — 20000. На четверых авторов — неплохо. Получили по 900 рублей и успокоились по советскому принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок».

Ошибки в исторической перспективе пустячные, но именно из множества пустяков состоит наша жизнь.

А искусство выживания, так же как процветания, состоит не в том, чтобы ошибок не делать, а в том, чтобы их вовремя обнаруживать и по возможности быстро исправлять. А учиться преимущественно на чужих, не на своих. Для этого следует их тщательно изучать, пристальнее, чем удачи и успехи, и свои, и чужие.

Юлий Шкроб

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005