Методические материалы, статьи

«Как сохранить науку в изменяющемся мире»

Б.И. Пружинин: — Я не буду здесь и сейчас подробно обсуждать особенности той идейной (и, если угодно, эмоциональной) ситуации, которая складывается ныне вокруг философского рационализма и рационалистических идейных ориентаций вообще. Все соответствующие процессы так или иначе в общем уже описаны. Описаны неоднократно и с разных культурных позиций. И позиции эти, думаю, в общем известны. Я хочу обратить ваше внимание лишь на одно обстоятельство, связанное со смещением науки из центра современной культуры этими процессами и дискуссиями вокруг них. Даже самый решительный отказ от оценки научно-познавательной деятельности как стержня современной духовной жизни, даже самые радикальные попытки сдвинуть науку на периферию культуры, как правило, не сопровождаются переоценкой ее практико-технологической эффективности. Признание духовной «невсесильности» и даже неполноценности науки отнюдь не распространяется на ее прикладные возможности и ее технологическую мощь. Научное знание, несмотря ни на что, все равно воспринимается как сила. Я думаю, это обстоятельство, не так часто, кстати, отмечаемое, является весьма важным для оценки сегодняшней культурной ситуации вокруг рационализма вообще и, в частности, для понимания предложенной мной темы — темы науки и псевдонауки. И вряд ли сегодня совсем уж пропала нужда в осознании контуров науки. И вряд ли можно это осознание заменить даже очень глубоким чувством принадлежности к сообществам людей, которые здесь и теперь (по Т. Куну) называют себя учеными.

В. Шупер старается сберечь каждое слово Б. Пружинина о судьбах фундаментальной науки

Но насколько прикладное исследование представляет научно-познавательную деятельность в целом? Современная наука — явление в социальном плане столь масштабное, по своим результатам столь значимое, а с экономической точки зрения столь дорогостоящее, что общество уже просто не может себе позволить безропотно и терпеливо ожидать результатов свободного поиска ученых. И речь здесь идет, конечно же, отнюдь не только о желании или нежелании. На самом деле, наука уже давно включена в процесс общественного производства и только как таковая может существовать. Но в этом взаимодействии общественного производства и науки очевиден явный дисбаланс сил — экономический и социальный приоритет принадлежит, безусловно, промышленному производству. Последнее же по понятным причинам стимулирует прежде всего рост исследований, прямо ориентированных на прикладное использование их результатов. В течение всего ХХ столетия удельный вес прикладного исследования нарастал. Фундаментальная же наука относительно сокращалась. Она, конечно, является фундаментом прикладной, но именно фундаментом для прикладной, а не сама для себя. В центр, на мой взгляд, выдвигается проблема выживания науки в массиве прикладных исследований.

Сегодня, я полагаю, набирает силу «синергетический» вариант внутринаучной рефлексии. И в ее рамках вновь вырисовывается проблема демаркации, проблема границы науки. Естественно, в ином виде. Надо полагать, таким образом сама наука отыскивает соответствующую форму самосознания. Но дело этим не исчерпывается. Фундаментальная наука непременно должна преодолеть локальность прикладных «знаниевых» образований.

И синергетика помогает обозначить условия выхода из точки бифуркации к повышению организации системы, а не к катастрофе и окончательной фрагментации знания.

Динамичность науки заключается в ее стремлении к пограничным ситуациям, в способности к раскачиванию системы знаний, ибо именно в пограничных (на грани с псевдо) ситуациях внешние воздействия позволяют ей полагать новые горизонты и новую границу — формировать свою меняющуюся сущность. Успех не предрешен. Внешний импульс может иметь и разрушительные последствия для «раскаченной» системы — наука попадает здесь, на границе, в зону риска. Оптимистический прогресс отнюдь не гарантирован динамично меняющейся науке, перспектива выхода на более высокий уровень организации всегда связана с риском и уж во всяком случае не носит однонаправленного характера. Взлет не гарантирован. Демаркация того, что относится к науке, и того, что к ней не относится, — это всегда выбор пути через точку бифуркации. Чем-то все это напоминает поведение определенного типа физических систем.

А за гранью, как опасность, лежит псевдонаука — как вариант грехопадения, но как то, к чему влечет. Псевдонаука решает технические проблемы, переводя их в проблемы гуманитарные. Из технической проблемы она делает проблему психологическую и успешно ее решает. Фундаментальная наука, вторгаясь в сферу прикладных исследований, тоже рискует стать псевдонаукой. Отсюда возрастающее значение проблемы демаркации*. Граница может пониматься по-новому, как место встречи научного знания с другими его формами, но безграничной науки быть не должно. Таковы условия ее выживания в меняющемся современном мире.

В.А. Шупер: — Второе пришествие Средневековья, уже ощущаемое нами, прежде всего в угасании интереса к научному познанию мира и общем упадке интеллектуального уровня, может быть предвестником тех глубочайших исторических перемен, о которых говорил на прошлых чтениях С.П. Капица. Все хорошо помнят его доклад, включавший и положение о том, что стабилизация численности населения в текущем столетии, а затем и возможное ее сокращение будут сопровождаться социальными катаклизмами существенно большего масштаба, нежели все, что знало человечество. Связано это с тем, что на протяжении всей истории численность человечества постоянно росла за исключением относительно кратких периодов войн, голода и эпидемий, а теперь демографические условия должны радикально измениться. При этом, по Капице, возможен возврат к некоторым, казалось бы, давно отжившим историческим формам, в том числе и средневековым. Прекращение экспоненциального роста населения может привести к существенному снижению темпов роста объемов материального производства. При этом постепенное вытеснение материального потребления нематериальным сможет привести к глубоким изменениям роли науки в обществе. Уже сейчас изменяются взаимоотношения между наукой и высшим образованием. Если раньше, в период расцвета науки и интенсивного притока кадров в нее, высшая школа играла по отношению к ней роль надежного тыла, то теперь главной продукцией фундаментальной науки во все возрастающей степени считают не научное знание, а людей, им овладевших. В новых условиях меняется и характер задач, стоящих перед наукой. Ю.В. Чайковский писал недавно в «Вопросах философии», что вопреки распространенному мнению о том, что Сократ не интересовался познанием природы, он поначалу докучал согражданам именно физикой в ее тогдашнем понимании. Однако, не встретив ни малейшего интереса, он перешел к моральной философии. Возможно, и современные физики, не встречая интереса общества, будут вынуждены постепенно сворачивать страшно дорогие исследования в области физики высоких энергий, отдавая предпочтение значительно менее затратным проектам. Однако и малобюджетный кинематограф может быть подлинным искусством, а «мегабюджетный» — совершеннейшей пошлостью, так что само по себе сокращение финансирования — это еще не конец науки. Ее конец — в утрате к ней интереса.

А.Г. Вишневский: — Современная демографическая ситуация и ее прогноз на текущее столетие создают определенные предпосылки для повторения исторической ситуации, подобной завоеванию Рима варварами. Тогда преждевременный прорыв определенной части человечества был захлестнут остальной его частью. Я не поручусь, что этот процесс еще не начался. Отступление науки перед лицом разного рода варварства, возможно, один из его симптомов. Не следует забывать, что понятие нового Средневековья ввел не кто иной, как Бердяев, который вполне ему сочувствовал. Потом он пересмотрел свои взгляды, но многие из этих заблуждений ему все равно не простили. Необходимо сопротивляться наступлению Средневековья, отстаивая и достоинство науки, и ее социальную роль, но при этом следует сохранять научную объективность. Я не уверен, Вячеслав Александрович, что грядет закат материального производства.

В.А. Шупер: — Я имел в виду только наиболее развитые страны.

А.Г. Вишневский: — А в современном мире нет границ. Если не удастся накормить и как-то обустроить пять с лишним миллиардов человек, приходящихся на «золотой миллиард», то катастрофы не избежать. Исследования космоса, начатые в СССР, были огромным преступлением перед голодающим миром. Мы ограбили свою страну и задержали решение глобальных проблем, хотя, конечно, наука многое выиграла от исследований космоса. Поднимается волна голодающего мира, и никто не знает, как его накормить. Производство за 50 лет выросло в огромной степени, но этот рост «съеден» ростом населения, так что душевое потребление многих основных продуктов питания даже уменьшилось. Все образуется, если человечество переживет XXI век, но шансов на это не так много. У человечества есть множество способов истребить себя. То, что делают киты или дельфины (массовые самоубийства. — Ред.), возможно и для вида Homo sapiens. Огромные популяции, например, мышей, начинают гибнуть от эпизоотии, когда их становится слишком много. Сейчас можно говорить и о появлении на горизонте новых инфекций, смертельно опасных для человека.

Ю. Липец, А. Трейвиш, С. Тархов не могут отвлечься от проблем развития и в свободное от заседаний время

Ю.Г. Липец: — Все время речь идет о том, что развитые страны должны выделять определенную часть своего ВВП на помощь развивающимся странам, но никогда не идет речь о том, чтобы наиболее состоятельные слои населения самих развивающихся стран, Бразилии, например, где много очень богатых, выделяли определенную часть своих доходов на помощь голодающим в своих странах. Эта помощь могла бы выражаться, в частности, в проведении земельной реформы. Всем известно, что в африканских странах займы на 90 процентов разворовывались.

А.Г. Вишневский: — Да, действительно, так именно и происходит, и можно сказать, что эти люди безнравственны или что-то в этом духе. Но речь вовсе не о том, чтобы что-то поделить. Никто еще дележом экономических проблем не решил. Мы пытались, но это вопрос о том, чего мы хотим, — чтобы не было богатых или чтобы не было бедных. Но дело не в ВВП, а в том, что не хватает земли, воды, просто несущих возможностей планеты и т.д. Отсюда и обоснованный страх перед экологическими последствиями потепления — все «умножается на миллиарды». Делиться придется прежде всего нам — у нас есть земля, вода, а там поля размером с теннисный корт. Они хотят наших богатств, а не мы их. Население Африки скоро обгонит и Китай. Какие-то очень серьезные столкновения неизбежны — надо реально смотреть на вещи. В этих столкновениях может погибнуть все, в том числе и наука, но наука может и внести определенный вклад в решение этих проблем.

А.И. Трейвиш: — В том-то и дело, что границы для чего-то есть, а для чего-то нет. Иначе путем перемешивания быстро снимались бы все проблемы между первым и третьим мирами. Мы не знаем конкретно функции границ, знаем только в общих чертах, что они выполняют фильтрующую и барьерную функции. В.А. Шупер сначала нарисовал демографическую кривую, а потом описывал развитие науки точно так же. Сначала прорыв с физикой во главе, а теперь малобюджетная фундаментальная наука. У меня есть серьезные сомнения в том, что это — одна и та же наука. Можно исходить из теории локальных цивилизаций и считать, что наука не едина. Ее можно представить как множество разных циклов: один — у физики, другой — у биологии и т.д. Мы с Ю.Г. Липецем недавно посетили Эстонию с целью возобновления старых научных связей. Какой это был замечательный хутор в советской географической науке! Сейчас практически никого не осталось. Одни уехали, другие ушли в бизнес или стали чиновниками. Мы сами еще держимся только за счет массы. Если в небольшой стране исчезнут специалисты в области радиационной химии, например, то это не так страшно, ибо они есть где-то рядом. Но есть науки, которые важны для самопознания народа. География относится к их числу.

Р.Г. Грачева: — Будет ли возможна в новых условиях эволюция, подоб-ная той, которая привела варваров к Просвещению?

А.Г. Вишневский: — Она возможна, если человечество уцелеет. Но даже в этом случае, если оно погрузится на несколько столетий в прозябание на руинах рухнувшей цивилизации, я не думаю, что это будет таким уж большим счастьем для будущих поколений.

А.Д. Арманд: — География и философия относятся к наиболее дешевым отраслям знания, но мне кажется, что проблема выживания науки должна быть поставлена прежде всего в нравственной, а не в экономической плоскости. Единственный рычаг для воздействия на общественное развитие — сменить систему общественных ценностей. Все утописты стремились к счастливому и справедливому обществу. Их неудачи в выборе целей и особенно средств не должны дискредитировать саму необходимость идеалов общественного развития. Именно наука может ставить далекие цели для общественного развития. Прикладная наука, в отличие от фундаментальной, работает на сегодняшний день и потому неизбежно становится служанкой общества. Фундаментальная наука должна вести себя как нищий, но независимый юродивый, который может сказать правду даже в лицо тирану. Самое главное назначение фундаментальной науки — ставить обществу далекие цели, поскольку без перспективы общество развиваться не может. Развитие не может все время протекать гладко. Кризисы — закономерная часть эволюции. Интерес к лженауке, упадок интереса к фундаментальной науке — это болезнь, которую надо лечить, но от которой не надо приходить в отчаяние.

С.В. Горячкин: — Я бы хотел остановиться на таком аспекте, как нравственность самой науки. У молодого поколения, приходящего в науку, изменяется сам стиль работы. Если говорить о замечательном триединстве «фундаментальная наука — прикладная наука — подготовка кадров», то старые связи рушатся на глазах. Многие фундаментальные науки стали напрямую выходить на производителя. Иногда это приводит и к положительным результатам. Недавно на конференции я слышал прекрасный доклад нашего выдающегося мерзлотоведа С.Е. Гречищева по такой сугубо прикладной проблеме, как загрязнение мерзлотных грунтов нефтями. Однако Гречищев, решая эту задачу, создал современную теорию, в которой нефть выступает как дополнительная фаза. Если раньше выделялись три фазы: лед, вода и твердое вещество грунта, то теперь их стало четыре. Сейчас поступают заказы на реальные синтетические работы по природной и социальной географии, к которым нас в свое время настоятельно и не слишком успешно призывал академик И.П. Герасимов. Прежде всего, это связано с оценкой воздействий на природную среду каких-то крупных сооружений. Но это все касается людей, которые сложились как ученые в рамках какой-то фундаментальной научной школы. Если посмотреть на новое поколение, то здесь я вижу огромные проблемы. Если раньше аспиранты посвящали 80 процентов своего рабочего времени подготовке диссертации, то сейчас они работают урывками и тратят на свое диссертационное исследование 10 — 20 процентов времени, в самом лучшем случае — до 50 процентов. Редко теперь можно найти молодого ученого, читающего много литературы по своей специальности, изучающего свою предметную область так, как это следует. И мы сами тоже подаем не всегда лучший пример, нам тоже приходится много отвлекаться, а это снижает планку требований и ухудшает морально-нравственный климат в современной науке. Надо все же стараться держать планку.

Р.Г. Грачева: — Ученые, в том числе и сотрудники нашего института (Института географии РАН. — Ред.), проявляют высокомерие по отношению к средней школе. Дети есть дети, школьники в том числе, и они чрезвычайно любознательны вплоть до определенного возраста. Мудрые учителя исходят из того, что этот возраст не должен быть упущен. В противном случае общество меняется к худшему. В стране, в том числе и в Москве, проходят научные конференции учащихся, проходят на федеральном уровне и юношеские чтения имени Вернадского. Уровень участников радует, но ученые, которые могли бы своим авторитетом и своим красноречием способствовать распространению научных знаний и научной методологии, не участвуют в подобных мероприятиях. Можно много говорить о необходимости сохранения науки, но при этом не делать реальных шагов для того, чтобы в науку вливались новые люди.

Б.И. Пружинин: — Два кратких замечания в заключение. Первое. Происходит цивилизационный сдвиг, и, возможно, грядет общество, в котором мы не нужны. Мы уже ощущаем первые признаки. Второе. Географы уникальны в том смысле, что проблемы соотношения фундаментальной и прикладной науки так остро возникают в их работе. Филологи, например, этого вообще не чувствуют. Целый ряд гуманитарных дисциплин просто не ощущает этих процессов.

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005