Профессия дельфинер
Вообще-то официально такой профессии нет, специально не готовят. Но если решил посвятить этому жизнь, будешь, как выражаются в их компании, «ходить кругами» — проситься, чтобы взяли. Чему-то научат. Но главное зависит от тебя самого: станешь или не станешь дельфинером — так на профессиональном сленге именуется человек, работающий с дельфином. В каком смысле — работающий?
А во всех. Это за бугром одни ловят, другие готовят, третьи показывают шоу, четвертые изучают, а пятые лечат — дельфинов или с их помощью людей.
А у нас все делают одни и те же.
Народ — колоритный. Романтики. Флибустьеры-авантюристы. Белые брюки, бритый череп. Обветренные, загорелые физиономии, что не удивительно, если одиннадцать месяцев в году дует морской бриз (впрочем, дельфины водятся и в китайских реках, и в индийских озерах).
У одного из наших героев — усы, как у Чарли Чаплина, тонкая сигара «Блэк кэптэн». На Арабском Востоке, где приходится работать с дельфинами, сигареты, как веник, пришлось перейти на сигару, объясняет пристрастие Евгений Абрамов, «Джон», с которым, оказывается, мы знакомы лет двадцать. Со времен «Маяка» — гениального пионерского лагеря Олега Семеновича Газмана, где я пару лет числился воспитателем, а Джон — воспитанником в отряде на самоуправлении под названием «Обыкновенное чудо».
К этому чуду мы еще вернемся, а пока отправимся с братьями Абрамовыми, Джоном и Андреем, на отлов дельфинов в Тамань — здесь начинается работа.
Лагерь на берегу Керченского пролива. Пара вагончиков, палатка, грузовик. К стойке крепится бинокль, время от времени кто-нибудь посматривает вдаль. Если на горизонте ничего не наблюдается, тогда медленно текущая жизнь, безделье, пекло или непогода, вертушка крутится на ветру, хриплые песни под гитару. «Мужская еда»: большая ракушка, жареный рапан под «фанагорийскую лозу». Вина тут много, самого разного, и рыбы много. Дальневосточная кефаль под названием «пеленгас» размножилась страшно и жрет все подряд, даже прокисшее вино однажды, рассказывали рыбаки, винзавод вылил в море, вода была красная от вина и черная от рыбы. Так что опять пришли славные времена, «шаланды, полные кефали«
Вино, рыба, треп, болтающиеся на веревке гидрокостюмы если ничего на горизонте. Но если наблюдатель кричит: «Появилась группа! Гоняют рыбу!» вот тут все закручивается со страшной скоростью.
Заводят мотор, в лодке трое. Андрей на носу, для противовеса, Джон выпрыгивает с якорем и «сыпет сеть» разматывает вокруг дельфинов. А Сергей Гейко, бывший замполит, рулит, загоняет зверя, он охотник, единственный, кто умеет подкрасться, окружить, сам делает снасти, поплавки, он и по жизни охотник.
Если удача, сеть вокруг стаи заметана считай, половина дела сделана: дельфины, хотя это не составило бы им никакого труда, сети не перепрыгивают, любая преграда действует на них странным образом. Тогда тройка ловцов возвращается на берег, забирает остальных, и вшестером, на двух лодках, едут брать зверя. Афалину, или «бутылконоса», как назвали этого дельфина в семнадцатом веке моряки, очевидно, за сходство с бывшей в ходу бутылкой рома. Внутри большого круга заметывают меньший, и берут дельфинов по одному, втаскивая на брезенте в лодку животное весом двести пятьдесят килограммов. Снаряжение особое сеть сделана так, что если дельфин в нее попал, ему хватает сил всплыть на поверхность для вздоха, а замет таков, что можно контролировать каждое животное. При сильном ветре не ловят: веревка может вырваться, сеть подпрыгивает возрастает риск гибели дельфина. Стараются, чтобы этого не случилось, но любая охота грязь, кровь В общем, все это закручивается, но часто заканчивается ничем стая уходит. Ловцы возвращаются на берег, крича коллегам: «дельфины попросили передать вам привет», «помахали хвостом» или что-нибудь в этом духе. Таких «пустых» выходов в море может быть пять-шесть за день, обычная работа.
И опять вагончик, вертушка крутится на ветру, можно поболтать о жизни и разузнать подробности профессии дельфинера зачем я здесь и нахожусь.
К дельфину он пришел благодаря отцу. В свободное время тот увлекался подводным плаванием, объездил все моря, вначале северные, а когда дети чуть подросли, переориентировался ради них на юг. Добывал рапана в рыбколхозе, исследовал для Института океанологии рост морской капусты, а с 70-х работал в крымской экспедиции по изучению диких дельфинов. Дети все лето вертелись рядом.
Ситуация мне знакомая немного раньше, в середине шестидесятых, мой собственный отец, кинооператор, снимал в тех же местах фильм под названием «Планета океан», и я ездил к нему на лето, смотрел дельфинов. Были такие времена романтические, веры в науку, увлечения фантастикой, всяких «бумов», сенсаций. В те годы как раз вышла нашумевшая книга Джона Милли, он учил дельфина английскому языку и уверял, что человечество вот-вот вступит в контакт с «братьями по разуму».
По прошествии времени думаешь, что в наделении природы, животных человеческими чертами есть что-то от детства. Может, это происходит от одиночества? От того, что в себе подобных не находим доброты, улыбки, а у дельфина морда всегда улыбающаяся
Евгению Абрамову повезло дважды: в детстве у него были и дельфин, и «Маяк» уникальное явление советской педагогики. Расскажу в двух словах, что это такое, для понимания логики профессиональной судьбы моего собеседника.
В «Маяке» никакой логики не было, была игра.
Дом начальника лагеря назывался «Замок покаяния», лужайка перед столовой «Вкусная площадь», даже в кустах имелся «Зеленый друг». В домике Айболита будущее светило медицины рисовало зеленкой ребенку на содранной коленке зайчика. Были потрясающие игры, которые придумывались и создавались, как цирковое представление, взрослыми и детьми вместе. «Охота на мамонтов». «Эпоха Екатерины Второй». «Бородино« Это в те времена, когда вся страна играла в одну и ту же игру. Поэтому понятно, что из «Маяка» без всякой натужности выходили педагоги, психологи, детские врачи и тележурналисты тоже детские. «Дельфины из этой оперы?» спрашиваю я Джона, имея в виду педагогику и лицедейство.
«Не знаю, как ответить, говорит он. Конечно, когда выступаешь на тысячной публике, да еще за границей. Да еще пять раз в день конечно, приходится играть. Но демонстрировать не самое интересное. Самое интересное придумывать».
Человек, который готовит номер с дельфином, во всем мире называется тренером, а не дрессировщиком. Евгений Абрамов в прошлом детский тренер, с этим согласен.
Какие для этого необходимы качества? Образование чем больше, тем лучше, желательно с биологическим уклоном. Физическая подготовка, умение плавать от стенки до стенки не случайно ведущие тренеры дельфинов спортсмены. Само собой, желание, мотивация Много людей приходит и очень много отсеивается. Есть такие, говорит Джон, «любители животных», всех любят мышек, птичек, такие у них не задерживаются. Трудно объяснить, в чем тут дело. Почему из одного тренер выходит, а из другого нет.
«Главное когда стоишь перед бассейном на карачках и ручками пробуешь: а ну так попробую, а ну иначе. Даже ночью об этом думаешь. Не знаю, как определить
И еще одно, это в работе с любым животным необходимо терпение. Иногда хочется багром по дыхалу. А надо подождать, отступить. Нужно не меньше года, чтобы подготовить программу, собрать кучу черточек, которые вырабатываешь каждый день.
«Поэтому, говорит тренер дельфинов Евгений Абрамов, лучше видишь людей. Не кто прячется от работы, кто нет, а более тонко».
«У дрессировшиков есть какая-то дифференциация способностей? спрашиваю я. Почему одни дрессируют собак, другие тигров, а третьи дельфинов?»
«Средний тренер, отвечает Абрамов, может с любым. Но если сравнивать с цирком »
У них опыт века, но это цыганщина.
Как-то он разговаривал с первоклассным цирковым дрессировщиком, тот замечает: а вот мне дедушка сказал, надо привязать, дать кусок сала и т.д. То есть примитив. Для нас, говорит Джон, если человек «делает, как в цирке», это неприемлемо. Хотя вообще-то ему цирк нравится. Но все зависит от «таргет» цели. Как научить петуха под дудочку плясать? Можно привязать к сковородке, поставить на примус и начнет «плясать« А можно коснуться ноги и дать зернышко. Сегодня коснуться, завтра, и потом сам будет. А можно еще так: месяц просто сидеть и смотреть. Когда поднимет ногу дать зернышко С дельфинами часто только так и можно. Тут не проходит метод «кнута и пряника». Наказанный дельфин отворачивается, уходит в сторону и отказывается работать.
Цирк это совершенно другая культура, вплоть до профсоюза, говорит Джон. Есть профсоюз циркачей, скотников, а мы не приняты ни в какой профсоюз
«Раз, вспоминает, лет десять назад, в московском цирке готовили программу, презентацию почтовых марок, на которых изображены разные звери. А морских животных в цирке не было. И вот в дельфинарий приехал сам Юрий Никулин, нанять на одно представление. Пришел, при нем куча халдеев, посмотрел, весело, травит анекдоты, мы в его кепке сфотографировались. Он говорит: не хотите участвовать в представлении? Сидят халдеи его, наше начальство. И наш Славик в лампасах. Никулин разговаривает с ним, для него он артист. Никулин спрашивает: сколько вы получаете? Тот отвечает. Халдеи рот открыли. Ну что ж, говорит Никулин, не слишком вас ценит Академия наук. Если мы вам заплатим в два раза больше? Кто вам еще нужен? Два ассистента. А им сколько? Ну, столько же, отвечает Славик. Нет, говорит Никулин, это невозможно. Вы не можете получать столько, сколько они, вы артист. Для Никулина он Артист. А какой он артист, он «мэнээс» младший научный сотрудник«
В сущности, дельфинеры остались «мэнээсами», если понимать под этим образ жизни, духовный настрой когда многое еще хочется и кажется, что все впереди. В конце концов, тот же Джон мог бы спокойно сидеть где-нибудь в Египте и за полторы-две тысячи баксов делать ту же работу, привез бы семью. А не мотался с ребятами с одного конца страны на другой, с Черного моря на Белое или Баренцево, на Чукотку сняли вагончик, палатки и поехали. Ну что это за жизнь для взрослых уже мужиков: живешь в одном месте, работаешь в другом, ловишь дельфинов в третьем. Если подумать, зачем замдиректору питерского дельфинария Олегу Васильеву в заливе жариться? А затем, что нужно самому пройти. Зверь проходит с нуля, и ты с ним. Ты взял его в этом заливе, ты пережил с ним стресс, выхаживал, кормил, учил То есть прошел от А до Я. Он твой, ты сам его выбрал. А иначе дадут, что попадется
Ну, и, конечно, кусочек жизни. Каждый раз думаешь, замечает Джон, все, последний раз. А подходит весна, начинаешь палаточку перебирать, о подарочках думать, что кому привезти И еще этот устойчивый дельфиний запах, на выдохе. «Рыбий?» «Нет. Как от каждого человека пахнет, так и от дельфина запах какой-то идет».
«Появилась группа, сообщают с наблюдательного пункта, идут с украинских территориальных вод. Нет, повернули »
Тут еще проходит граница. Пролив по глупости отдали Украине, вон за той косой, переходить которую ребята не могут. А дельфинам все равно: местным, транзитным из Азова или украинским, это люди их так метят, а они просто дельфины. Играют, путают снасти, прыгают. Живут между воздухом и водой, Украиной и Россией, социализмом и капитализмом. Спят одним полушарием. И нам тоже нельзя расслабляться в стране родимой. Мы, как и они
«Вон у косы еще один, сообщает смотровой в бинокль с грузовика. Одевайтесь».
Ребята натягивают черные гидрокостюмы, носки, перчатки. На берегу ветер крутит вертушку. Неводы уходят в море. Хриплый бард тянет из магнитофона: «Крики чайки на белой стене, окольцованной черной луной. Это все, что оста-а-анется после меня Это все, что возьму я с собой »
У Андрея Абрамова, старшего брата Джона, глаза то необыкновенно яркие, то мутноватые, как море после шторма. Кончил биофак, по диплому зоолог-ботаник. Учился после армии и одновременно работал в Институте экологии и эволюции им. А.Н. Северцева. В это время нынешний их шеф, Лев Михайлович Мухаметов, автор открытия однополушарного сна (у дельфина во время сна «спит» только одно полушарие каждые несколько минут он должен всплывать на поверхность вдохнуть воздуха), так вот, в то время, говорит Андрей, наш шеф попросил нас заняться демонстрацией дельфинов за деньги. В 1984 году на биостанции в Утрише сделали вольер, и пошло-поехало А потом я там делал диплом. «Тема?» «Это хороший вопрос. Сейчас вспомню. Андрей почесал затылок. По ластоногим. «Некоторые вопросы локомоции морского котика».
(Информация для субъектов, таких же, как я, далеких от жизни морских животных: котик на биостанции и в океанарии всегда рядом с дельфином. Оба млекопитающие, но характер разный дельфин улыбается, а котик орет, хрипит, издает непотребные звуки ну, это так, в скобках.) «Короче, продолжает дипломную тему Андрей, котик был взят в море и обучен там скоростному плаванию. Мне было интересно научить его, чтобы он не убегал, а по команде возвращался в лодку. А оператор нырял вместе со мной и снимал.
Потом зимой Лев Михайлович родил идею: а не нырнуть ли с котиком под лед? У нас, оказывается, много рыболовецких колхозов, занимающихся зимней ловлей. Но сети надо льдом ставить трудно. Рыбаки вынуждены делать через шесть метров проруби, сшивая их, словно ниткой, сетью. Возникла идея, а не попробовать ли ластоногих, те ныряли бы в прорубь на поводке, к которому прикреплена сеть, и выныривали через сто метров »
Заменить рыбака обученным котиком оказалось возможным, но, по словам Андрея, никому не нужным. Тогда в штат рыбколхозов надо ввести должность специального дрессировщика с котиком, не будут же Абрамовы ездить по всем колхозам. Но представить себе в рыбколхозе дрессированного котика довольно трудно, мужики накормят его хлебом с водкой
В общем, в народном хозяйстве котики не используются. Одно время были люди, отрабатывали ЧП нырять в газопровод и прочее, но это, считает Андрей, бред. «С дельфинами то же самое?» «Естественно Конечно, можно обучить дельфина находить диверсанта в Севастопольской бухте. Есть такой эксперимент: в клетках сидят дельфины, засекают «диверсанта», клетка открывается, дельфин плывет и по сигналу его уничтожает. Но, во-первых, кто сегодня поплывет в Севастопольскую бухту, какой диверсант? А во-вторых, проще сделать техническими средствами. Это касается не только нас. И американцы попробовали разминировать минные поля в Персидском заливе получилось. Но тральщик это делает лучше. А дельфин да, красиво. Но он же может заболеть, в отличие от миноискателя. Что еще? Пытались использовать дельфинов для поиска кусков космического корабля, «шатла»: ступени взлетают, разгонный блок падает. Ну, вместо водолазов находили дельфины. Но в конечном счете от этого отказались, и «шатлы» продолжают летать и падать, водолазы собирать осколки, а специально обученные дельфины кто куда. Кто в море, кто сдох «Поэтому военно-морские натовские дельфины есть, как и у нас были до перестройки, сказал осведомленный в этом деле Андрей, но реально незачем их использовать » Да, у американцев, еще вспомнил он, дельфин нырял в подводный домик, приносил почту. Но зачем, когда можно по спутниковой связи?
По мнению Андрея Абрамова, «военная дельфинология» ушла в прошлое. Но я бы не спешил с выводами на сей счет в наше мирное время.
Вот и шеф Андрея, профессор Л. М. Мухаметов, с которым довелось беседовать, считает: роль военных дельфинов очень велика, благодаря им финансировались военные исследования. Много сказок насчет использования дельфинов-киллеров, камикадзе, террористов и пр., но работа дельфина в качестве «собаки-«ищейки» и «сторожевой» реальность, и что бы там ни говорили, американский военный океанариум в Сан-Диего остался и получил мощное финансирование, а наша «экспериментальная дельфинология», сказал профессор, практически умерла
«С другой стороны, продолжает просвещать меня Абрамов-старший, по всему миру растет популярность дельфинария, супердорогие бассейны в Канаде, в Маринлэнде, сам там был. Три миллиона в год посетителей, стоимость билета от 26 до 34 канадских долларов. И у нас тоже народ ходит не только в Геленджике и Ялте, но и в Москве, Питере »
«Ну, что там на вышке?» «Тихо». «Все, я снимаю шкуру, говорит Джон, имея в виду гидрокостюм, в котором, бывает, приходится находиться сутками. А ты?» «Нет, отвечает Андрей, глянув на море, я еще посижу».
«Все эти военно-морские игры с использованием дельфина бросить бомбу и прочее, были на поверхности, продолжает он. Посмотрели, попробовали и поняли надо работать тоньше. Наш Лев Михайлович занимается механизмами сна у дельфинов, оказывается, это имеет выход на больных с нарушением сна, бессонницей. У дельфинов сон уникально организован, во время сна все время надо выныривать
Глубоко не ныряют, хотя американцы зафиксировали 610 метров. При этом, что интересно, ребра не ломаются, хотя на такой глубине грудная клетка должна была бы треснуть. И кессонной болезни у дельфина тоже нет из-за перераспределения кровотоков.
Хотя эксперимент и жизнь это немного разное, замечает Андрей. «В эксперименте очень трудно заставить животное показывать свои возможности. Один дядька байкальскую нерпу посадил в бочку и махал телогрейкой, пугая. И та боялась и просидела в бочке тридцать семь минут есть серьезные отчеты Я, приводит пример Андрей из своего опыта, с мешком рыбы сидел на сорока метрах. А котик нырял. И мы написали в отчете сорок метров. А так, без мешка, ему нырять туда незачем, так как кальмарные поля находятся выше на двадцати-тридцати метрах. Хотя, может быть, он и глубже нас мог нырнуть, только зачем?»
Жизнь немного другое. В жизни Андрей называет дельфина «зверь». Может быть, из-за того, что ловит его, охотится, а на охоте есть охотник и зверь. Любознательный, игривый, социально организованный. С массой загадок. Плывет быстрее своих физических возможностей (парадокс Грэя). Пристраивается в нос корабля и долго, бывает неделями, сопровождает его. Почему? Проявление «младенческого инстинкта»: взрослый дельфин лежит на волне идущего корабля, как детеныш лежит на волне матери, двигаясь вместе с нею. Новорожденного опекают мать и «тетка», одна кормит, а другая помогает выталкивать на поверхность для вдоха, вспоминаю я вычитанное в книжке. «А кто в море это видел, сомневается экспериментатор Андрей, это же в океанариуме. А у нас в Ялте папа проявлял больше заботы, чем мама. Была история: малыш проглатывает кусок провода, тот пробивает грудь и детеныш погиб. А папа носит этого малыша, поднимает для вдоха, потом папу паралич схватил от стресса, горя, и он сдох. А мама благополучно плавает »
«Ну, что, спрашивает Андрей народ, будем обедать?»
На дверях вагончика чей-то стих, из которого я выписал:
Вперед, отважные ловцы
На утлой лодке в море.
Ядро похмелья в голове
Взорвется, но не скоро.
Дрожащей дланью лодку правь,
И сизый нос на ветер!
В сетях запутался, продрог
И в горле тошноты комок!
Но в коченеющих руках
Еще осталась твердость!
В дневнике моем по поводу этого обеда отмечено, что среди прочего ел котлеты из «катрана» попавшейся в наши сети черноморской акулы. Вкуснятина. Повар Нина сказала, что мясо берет, как у поросенка, вдоль хребта, у акулы оно белое, как куриное
Пришли рыбаки, сказали, что видели дельфинов в заливе у маяка. Ребята поплыли. А мы поехали на гору высматривать, на случай, если поймают чтобы быстрее назад и собирать сети для «малого круга». Гоняем из Черного моря в Азовское и обратно. Пришли к обрыву. «Хорошо Петрович идет. Резво разогнался, говорит Олег. Где дельфины? Дельфинов не вижу». «Один в море не воин» наговаривает шофер «энтэвэшникам», заехавшим снять сюжет для мира новостей. «Рацию надо на промысел». «Да у нас рация есть, нет разрешения». «Они скоро устанут» вдруг говорит Олег. «Кто, ребята?» «Да нет, им что, у них девяносто лошадиных сил »
Вон! Видно! Взрывы белой пены. Справа! Слева! Перед носом катера. Все ближе, ближе. Сердце бьется. Уходите на Украину, думаю я. Уходите. Но деться им некуда, в заливе мелко три-два с половиной метра, а где и полтора, по пояс. Почему-то щемит, сосет. «Все, заметали, резко сказал шофер. Поехали».
Белые лебеди сели в лиман. Щемит в груди. Мне жалко дельфинов. Они будут жить в неволе. Я все понимаю, этим должно было кончиться, но мне жалко. «Может быть, тешит мысль, еще уйдут »
В лагере четыре дельфинера быстро влезают в гидрокостюмы и спускают надувную лодку. Ждут Петровича, который должен придти с Джоном на моторе, оставив на другой лодке Андрея с сетью. «Вон идет». Напряженность нарастает. Ловцы выходят на берег. «Ну, что, не трави душу». «Хотели трех куколок, говорит Джон, а поимели тридцать трех слонов. Черт знает где». «Сколько их там?» «Не знаю, я ж в воде был. Андрей говорит, около десятка. Ну, мы часть выпустили »
Выдумывать не стану, в лодку ни в первую, ни во вторую меня не взяли. У них все рассчитано до килограмма. Да и зачем, для меня острые впечатления, а для них работа. Охота, азарт, грязь, кровь. Даже если стараются делать осторожно, все равно грязь, кровь. Есть вещи, которые естественны, понятны, но их не надо показывать.
Пьяные, возбужденные от охоты люди втаскивали на берег лодку, в которой лежали несколько дельфинов. Тряпкой открывали роструп нос, вставляли катетер под красный язык и вливали раствор тазепама. Дельфины тяжело дышали. Подошли мальчик и девочка, и стали их поглаживать, поливать водой. Тело дельфина должно быть постоянно влажным иначе тепловой удар, страшные язвы
Вшестером мужчины затаскивали животных в кузов грузовика, в поролоновую ванну. Дельфины шумно дышали, отдувались.
«Для них ситуация стрессовая, объяснил Андрей. Вроде в воде, а плыть не могут. Поднимать голову им тяжело » Писк.
«Это они так разговаривают».
Тазепам в глотку, мазь, чтобы предохранить от солнца, в глаза. Лицензия на отлов в этом году 27 дельфинов на всю Россию, быстро наговаривает Андрей между делом. Продавать можно, но нужно много справок, у иностранцев большая потребность, но зависит от страны, в ЕЭС приняли закон, по которому нельзя завозить дельфинов, изъятых из природы. Рожденных в неволе можно
Эти, которых поймали, местные, прибрежные таманские дельфины. Они не уходят в открытое море. О спаривании: любят это дело. Если специальных заданий не давать, будут все время этим заниматься. Поза не имеет значения, хоть на голове.
Численность популяции этого вида, «афалины», 35 тысяч. Еще есть «азовки», «черноморки« Всего на земле пятьдесят видов дельфинов. Подсчитывает их число «летающая лаборатория», спутник с инфракрасным излучением. Дерутся между собой? Да, вон, видите, все в шрамах. В условиях неволи дерутся на смерть, на воле гораздо реже Стадо было очень большим, голов восемьдесят, рассказывает Андрей про сегодняшнюю охоту. Поймали штук десять, но во внутреннюю сеть взяли пятерых, трое выскочили во внешнюю и их отпустили, один ткнулся носом в сеть тоже отпустили
Ну, пора.
Быстро забираемся в грузовик, я в кабину, а братья Абрамовы в кузов, в ванну, поддерживать в дороге дельфинов. Обычно доезжают до горы, оттуда начинает работать связь, и на биостанцию в Утриш сообщают, чтобы подготовились к приему. Лучше ехать быстрее, чем останавливаться и делать уколы. Лекарство действует шесть часов. Ехать по горной дороге от трех до четырех. Но все случается. Милиция остановит. Или стадо коров перейдет дорогу
Грузовик тяжело, медленно одолевает подъем. Капает вода из кузова