Методические материалы, статьи

На разломе миров

Теперь уже навсегда в нашей памяти останутся оседающие в клубах огня и дыма гигантские башни-небоскребы. Обрушившись, они потрясли мир и наши души, разделив бег времени на до и после. Очевидно, не скоро схлынут эмоции и потрясение, но уже сегодня ясно, что мы оказались в новом мире. В каком? Почему это случилось? Что делать? Мы пригласили в редакцию для этого разговора наших авторов, политологов и историков Владимира Лапкина и Владимира Пантина, участников только что вышедшего сборника «Мегатренды мирового развития». В. Лапкин и В. Пантин были участниками круглого стола, на котором обсуждались идеи С. Хантингтона о возможном конфликте цивилизаций. Материалы этого круглого стола под названием «На пороге «осевого времени» были опубликованы в № 6 «Знание — сила» за 1995 год.
Беседу ведет наш собственный корреспондент Галина Бельская.

В. Пантин: — На мой взгляд, то, что произошло 11 сентября, явление беспрецедентное, означающее поворот в мировом развитии. Пытаясь осмыслить его, я возвращаюсь, во-первых, к Хантингтону, к его концепции «столкновения цивилизаций». На протяжении последнего десятилетия эта концепция, на мой взгляд, продемонстрировала свою работоспособность. Разрабатывая ее, Хантингтон не выдумывал очередную страшилку, в чем его многие обвиняют, а хотел предупредить о возможном повороте событий.

И вторая концепция, которую нужно вспомнить, обдумывая случившееся, — это концепция глобализации. В интерпретации многих западных авторов процессы глобализации предстают только со знаком плюс. Однако они имеют и неизбежные минусы. В тех формах, в которых эти процессы протекают сейчас, они во многом провоцируют обострение межцивилизационных и иных конфликтов. Я имею в виду прежде всего процессы информационной глобализации, включая телевидение и Интернет, в ходе которых нивелируются культурные различия. Такого рода информационный натиск — вместе с натиском финансово-экономическим и политическим — весьма болезненно воспринимается традиционным и полутрадиционным сознанием, людьми, принадлежащими к исламской и другим незападным цивилизациям. Впрочем, существование антиглобалистского движения в западных странах свидетельствует о том, что и там далеко не все в восторге от существующей модели глобализации. Традиционное же сознание воспринимает процессы глобализации как насильственное вмешательство в свой мир, в свою культуру, в систему своих ценностей и свою религию. Дело в том, что утвердившаяся в мире модель глобализации является весьма несовершенной, односторонней и излишне «западноцентричной». Эта модель не приспособлена к полноценному межцивилизационному и межкультурному общению, она тиражирует далеко не лучшие образцы массовой культуры, разрушая ценности и традиции, которые формировались веками. В результате мы видим совершенно неадекватную реакцию в виде терроризма на эту неадекватную модель глобализации. Но вся проблема в том, что глобализацию, обусловленную развитием современной техники и транспорта, современных средств связи, нельзя «отменить» или «запретить», можно изменить только ее общие направления, ее модель.

Исламский мир особенно остро ощущает процессы, угрожающие его традиционной культуре. В отличие от Китая и Индии он сталкивался с очень интенсивным влиянием западной цивилизации на протяжении многих веков, а в настоящее время оказался втянут в процессы высокотехнологичного постиндустриального развития, не будучи по-настоящему готовым к ним. В Индии и Китае подобные процессы дозируются и регулируются в существенно большей мере, чем в исламском мире. В Индии это происходит за счет системы каст, когда немногочисленные высшие касты оказываются приобщены к современным глобальным процессам, а низшие касты, по существу, живут в ином, несовременном мире. В Китае сильное государство жестко дозирует и регулирует все процессы в экономической, политической, информационной и культурной сферах (впрочем, любой кризис может привести к ослаблению этого регулирования и немалым потрясениям в Поднебесной).

Исламский же мир оказался в этом смысле в наиболее уязвимой ситуации. На примере нашей страны мы можем понять, о чем идет речь. Социологические опросы показывают резко негативную реакцию большинства российского населения на преобладание американских фильмов на телевидении, на засилье зарубежной и отечественной массовой культуры, разрушающей многие христианские и традиционные ценности. Если так реагирует значительная часть российского населения, то можно представить себе реакцию мусульманина, на которого весь этот поток действует как орудие, истребляющее не просто его привычный мир, но и религиозные установления, традиции и обычаи. Можно добавить, развивая идеи Хантингтона, что происходит не просто столкновение цивилизаций, а столкновение современной западной цивилизации, имеющей двойственную природу (она сочетает в себе элементы культурной самодостаточности и несвойственные другим цивилизациям элементы культурной экспансии) с традиционными и полутрадиционными, несовременными цивилизациями (подробнее об этом говорится в сборнике «Мегатренды мирового развития»). Причем это столкновение происходит не только между различными государствами, но, что еще более важно, внутри большинства государств, будь то США, Россия, Соединенное Королевство, Франция, Испания или даже маленькие благополучные Швейцария и Чехия. Не только на международной арене, но и внутри различных обществ сталкиваются цивилизации разного уровня, разного порядка, часто не понимающие и не слышащие друг друга. Такое непонимание чрезвычайно опасно, оно ведет к трагическим последствиям, к взаимному ожесточению и ненависти.

В качестве иллюстрации острой необходимости компромиссов, способных смягчить это столкновение цивилизаций, можно привести случай, рассказанный известным культурологом и философом Григорием Померанцем. На одной из конференций в Швейцарии он в своем выступлении задал следующий вопрос присутствовавшему мусульманскому фундаменталисту из Газы: если бы Запад прекратил пропаганду насилия, порнографии и всего того, что на самом Западе называют «засорением нравственной среды», согласились бы фундаменталисты в качестве ответного шага осудить террористическую борьбу против западных стран? На подобный вопрос этот фундаменталист ответил утвердительно. Случай, о котором идет речь, весьма показателен, он демонстрирует тот обнаженный нерв, на который бездумно давит Запад. И он же дает некоторую, пусть отдаленную, перспективу превращения столкновения цивилизаций в их диалог.

Г. Бельская: — Феномен фанатика, ценой своей жизни уничтожающий тысячи людей, нуждается в объяснении, безусловно. Но давайте назовем вещи своими именами — никакие объяснения и попытки понять чудовищное преступление не смогут оправдать его.

Дьявольски изощренно замысленное и бестрепетно исполненное, оно разделило людей, выделив тех, кто ставит целью уничтожение себе подобных. И если их не остановить — человечество окажется перед глобальной катастрофой.

В. Пантин: — Трагизм ситуации состоит еще и в том, что при таком столкновении физическая жизнь каждого отдельного человека становится не важной. Это страшная ловушка, в которую попадает не только Афганистан, где более двадцати лет идет война, но и многие другие страны. Нельзя безнаказанно пытаться ускорять развитие других обществ и цивилизаций, такое «ускорение» неизбежно приведет к колоссальным издержкам и неожиданным катастрофам (это, между прочим, показали еще Стругацкие в своем замечательном произведении «Трудно быть богом»). Кстати, в России и Петр I, и большевики занимались тем же самым в своей собственной стране, и ценой соответствующих «скачков» были колоссальные культурные и человеческие потери.

Поэтому повторю еще раз: сама модель современной глобализации нуждается в серьезной коррекции, в существенном изменении. Если развитые страны не озаботятся тем, как смягчить или минимизировать разрушительные последствия глобализации, которая, как вихревая воронка, затягивает все народы и цивилизации, то катастрофы не только не прекратятся, а станут еще более масштабными.

У нас создается иллюзия, что действуют только отдельные террористы, отдельные организации. На самом деле, в эти процессы вовлечены огромные массы людей. Кроме бен Ладена есть движение талибан, кроме талибана есть многочисленные племена пуштунов, кроме пуштунов есть исламский мир и все остальные цивилизации. Ни США, ни Западная Европа, ни Россия ничего не сделали для подлинного решения проблем Афганистана, которые они же во многом и породили (бывший СССР в этом плане несет огромную ответственность). Никто даже не думает, как решать проблемы, подобные афганской, кроме как военным путем, но одни бомбардировки никогда не решат подобных проблем. А миллионы беженцев, среди которых растут поколения, которые не знают ничего, кроме войны, и умеют только воевать? А разрушенный кочевой образ жизни, разрушенная среда обитания, разрушенный духовный мир? Вот с чем мы сталкиваемся на самом деле.

В. Лапкин: — Мне кажется, было бы несколько легкомысленно описывать и самих потенциальных террористов, и ту среду, в которой они существуют и из которой черпают поддержку, как кочевой мир, ведающий только примитивную силу оружия и способный лишь на всякого рода доцивилизационные безобразия. На самом деле, мир столкнулся с высокотехнологичным терроризмом, и среда, порождающая такой терроризм, отнюдь не традиционное общество, а напротив, общество, в очень большой мере подвергшееся вестернизации. Проблема такого общества — вторжение не до конца освоенной западной культуры в традиционное культурное поле, что вызывает очень резкую реакцию отторжения. Но если взглянуть на эти все события в некоторой исторической ретроспективе, то мы сразу видим, что человечество уже неоднократно сталкивалось с такого рода кризисами цивилизаций. Достаточно упомянуть, если идти от более близких (я перечисляю далеко не все), — Кампучия, до этого — маоистский Китай, до этого — нацистская Германия, до этого — большевистская революция в России.

Г. Бельская: — То есть вы считаете, что терроризм большевиков — это то же самое…

В. Лапкин: — С точки зрения развития мировой цивилизации, это один ряд (и по масштабу жертв, и по циничному пренебрежению к жизни человеческой, по очень многим иным основаниям…, но это — отдельная тема). В развитии мира есть свои стадии, свои эпохи. Большевизм был реакцией на сравнительно ранний индустриализм, развивавшийся с конца прошлого века и к Первой мировой войне достигший своего апогея. Современные события в исламском мире — реакция на то, что чаще всего называется постиндустриальным развитием. Совершенно очевидно, что это уже другая стадия развития мира и, соответственно, другие методы и другие объекты глобальной экспансии мировых лидеров. Исламский мир наиболее интенсивно и массово сопрягал себя с западной цивилизацией: гигантская миграция, открытость Западу, гигантские нефтяные деньги, которые он воспринял и благодаря которым оказался прочно включенным в западный мир. И потому сама реакция оказалась столь болезненной, столь жесткой и бескомпромиссной.

Если продолжить параллель с российским большевизмом, то и Россия с конца позапрошлого, XIX века оказалась наиболее восприимчива к этому раннему индустриализму, демонстрируя рекордные темпы железнодорожного строительства, развития тяжелой индустрии, активного привлечения иностранного, западноевропейского капитала. Но, как мы уже поняли, страна, которая втягивается в глобализующееся мировое сообщество быстрее, нежели происходит ее культурная адаптация к диктуемым этим сообществом нормам и правилам, рискует столкнуться с крайне неприятными последствиями такого «ускорения».

Г. Бельская: — Это звучит парадоксально…

В. Лапкин: - Парадоксальность здесь скорее в самих формах «втягивания», которые не то чтобы насильственны, но принципиально неорганичны автохтонной культуре. Культура не успевает приспособиться к новациям, даже если экономика внешне функционирует вполне нормально. В результате со временем накапливается потенциал отторжения, раздражения, протеста.

Сравнивая формы начала XX века с формами начала XXI века, признаем их разительные изменения в направлении глобального и тотального. Практически оказывается, что ничто не может быть гарантированно защищено. И в отличие от Альбиона, олицетворявшего в свое время цитадель миропорядка и сумевшего переждать за Ла-Маншем обе континентальные бури двадцатого столетия, сегодняшний мировой лидер, заокеанские США оказалось возможным поразить практически в самое сердце.

Но, отвлекаясь от деталей, признаем, что агенты контрцивилизационного протеста, как показывает ретроспективный взгляд, оказываются одновременно и наиболее эффективным орудием погрома собственной культуры. Так, например, большевики, по существу, осуществили в России погром традиционной российской цивилизации. Выступая против мирового империализма, они, на деле, были в определенном отношении большими западниками, чем низвергнутые ими российские элиты.

Существо этого культурного погрома заключалось в том, что большевизм в России почти на столетие уничтожил всякую возможность эволюции по буржуазному пути в направлении современных демократий.

Если вернуться к сегодняшнему радикальному терроризму, то он также революционизирует исламский мир, подавляя или радикализуя традиционно умеренные течения в нем, порождая эксцессы фундаментализма, а вместе с тем, по сути дела, провоцирует Запад на очень решительное, подкрепленное всей мощью западной цивилизации вторжение в традиционную исламскую цивилизацию. Что и делает сейчас Запад.

Г. Бельская: — Но тогда, следуя вашей логике, террористы не должны это делать, потому что они не хотят унификации и вестернизации своего общества.

В. Лапкин: — Они не хотят ее, но, провоцируя погром собственной культуры, реально способствуют этой унификации. Террористы — рабы тактики, они добиваются краткосрочных практических целей. Тем более, я полагаю, им чужда цивилизационно окрашенная мотивация. На самом деле, их цель очень простая — это власть и деньги. Власть как контроль над ресурсами. Причем, как можно судить по некоторым декларациям их идеологических лидеров, цели эти отнюдь не ограничиваются контролем над исламским миром, они включают и имперское распространение весьма далеких от Корана принципов на весь глобальный миропорядок. Они, собственно, и не скрывают, что трепетное, целостное отношение к собственной культуре, собственным цивилизационным истокам и ценностям их не мучает.

Г. Бельская: — И значит, возникает некий императив для мирового сообщества — императив самоизменения. Не так ли?

В. Лапкин: — В последние годы все явственнее проблемы и подводные камни, с которыми столкнулась глобальная цивилизация. Столкнулась, но еще не опознала препятствие. Дело в том, что и мы, и особенно жители развитых стран подвержены иллюзиям, иллюзиям относительно способности собственных цивилизаций к преодолению любых проблем. Сегодня следствия этих иллюзий больнее всего начинают затрагивать Соединенные Штаты. Впрочем, не только они, но и весь западный цивилизованный мир обнаружил себя не готовым к реализации миссии как всеобщего интегратора, так и всеобщего блюстителя порядка. Последнее наиболее трагически проявилось в «черный вторник» 11 сентября.

Обнаружилось, что интеграционные ресурсы западной цивилизации на данный момент отнюдь не безграничны, а принципы интеграции и используемые для этого методы порою достаточно провокационны по отношению к тем цивилизациям, которые становятся объектом наиболее интенсивного интереса Запада. Проблема здесь в том, чтобы в этой драматической ситуации, омраченной кровавой и предельно деструктивной акцией, разглядеть в брошенном миру вызове некую возможность конструктивного ответа — предполагающую для глобализующейся цивилизации императив изменения ее собственного подхода к формированию своих целей, принципов и стратегии.

Для ответа на этот вызов необходимо вырабатывать такие принципы международного общения и международного порядка, которые были бы гораздо более приемлемы и гораздо менее болезненны для не вполне современных цивилизационных и конфессиональных общностей. Необходимо не столько упование на продвижение незападных стран к западному идеалу и западным ценностям, сколько согласованная трансформация идеалов и ценностей Запада и незападных культур в направлении глобальной перспективы, ориентируясь, образно говоря, на точку грядущей встречи, на то будущее, в котором, на самом деле, возможна встреча цивилизаций.

Напомню в связи с этим, что еще около пяти лет назад Хантингтон (не в своей знаменитой статье про раскол цивилизаций, а в последующей) сказал, в частности, что «вера в то, что незападные народы должны принять западные ценности, институты и культуру всерьез, аморальна по своим последствиям». Это было сказано пять лет назад, и вот сейчас мы, к сожалению, постигаем горькую правоту его слов… Естественно, что сейчас трудно от кого-либо, тем более от правительства США и американского народа, ожидать и требовать взвешенной и выверенной реакции, но я думаю, что пройдет некоторое время, и вслед за начавшимися силовыми акциями, может быть, появится более трезвое и мудрое понимание необходимости всерьез задуматься над тем, как выстраивать новый мировой порядок, нагружая его не столько имперским смыслом, сколько смыслами цивилизованными, современными, либеральными, гуманистическими, ориентированными прежде всего на свободу и благо человека.

Г. Бельская: — Возможно, Хантингтон и прав, говоря об аморальности навязывания западных ценностей, институтов, культуры, но послушайте, речь ведь идет не о детях, которым родители навязывают свой образ жизни. Речь идет все-таки о самостоятельных государствах, имеющих выбор. Это первое. И второе. Америка, как никакая другая страна, тратит гигантские суммы на помощь нуждающимся странам. Кстати, наша страна в их числе. И хорошо бы отдавать в этом отчет.

В. Пантин: — Но ведь недаром говорят: добро наказуемо. Для этого конкретного случая это, как нельзя, кстати. Но я бы хотел вот еще на что обратить внимание. На угрозу для свободы.

Представляется (об этом некоторые уже начинают говорить, но пока еще очень мало), что опасные последствия и самих террористических актов, и, главное, реакции на них еще и в том, что и демократия, и свобода, и права человека могут оказаться очень сильно урезанными в самих странах-цитаделях либерализма и демократии — в США, в Великобритании и других.

В. Лапкин: — Да, такая тенденция имеет место. Практически под ударом оказалась не только жизнь человека, но и его права и свободы. К тому же, как нам известно, у терроризма нет лучшего средства, чем агентура во всесильных государственных спецслужбах.

Г. Бельская: — Да, очевидна гигантская провокация, провокация с настолько далеко идущими последствиями, что даже непонятно, знали ли сами авторы, на что они замахивались?

В. Лапкин: — Они замахивались на миропорядок, в этом смысле они знали о последствиях своей акции, более того, осмысленно стремились к этому…

Есть еще один сюжет, еще одна отдельная большая проблема. Все развитие Запада в последние столетия — это развитие, когда сопряженно развиваются структуры государства, обеспечивающие контроль, защиту, силовое вмешательство, исполнение политических решений, и, с другой стороны, развиваются структуры общественной самоорганизации, саморегулирования. И ведущая тенденция этих согласованных процессов заключается в том, что общество, препоручая государству жизненно важные функции, вместе с тем постепенно сокращает поле ответственности государства.

Если вспомнить основы доктрины неолиберализма, то речь шла о концепте маленького и все уменьшающегося государства, которое все в большей степени становилось излишним, поскольку-де общество все более и более полагало себя не нуждающимся в государственной опеке. Тем болезненнее сегодняшний шок общества, осознавшего себя беззащитным. Причем впервые цивилизованному сообществу брошен вызов, а государства, которое олицетворяет этот вызов, как бы нет. Источник впервые не локализован вовне, а диссипирован в недрах самого этого сообщества, затерян в его же собственной инфраструктуре, в компьютерных сетях, в системах международных перевозок.

Оказывается, что в этом сообществе есть некое контробщество, которое является главной угрозой и которое принципиально не желает себя позиционировать и выстраивать под себя какие бы то ни было государственные структуры. Это уникальный вызов всему прежнему опыту цивилизаций, и его значимость сразу стала видна по тому, как резко на Западе был поставлен вопрос о возрождении роли государства и как стремительно стало меняться цивилизованное сообщество в отношении роли государства, приоритета прав человека и т.п. Это означает, что процесс обретения зрелости цивилизованным сообществом еще далеко не завершен и предстоит длительный период, когда государство будет востребовано обществом. Сможет ли цивилизованное сообщество осмыслить брошенный ему вызов как некий важный сигнал, что для обретения самостоятельности ему предстоит сделать еще очень многое, покажет время.

Г. Бельская: — Журнал будет продолжать этот разговор. Спокойный и трезвый анализ культурологов, историков, политологов еще впереди.

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005