Методические материалы, статьи

Чьи же мы потомки, в конце-то концов?

Припоминается почему-то «Золотой ключик». Глупый Буратино, ткнувший носом в прекрасную картину на стене у папы Карло. Затянутая паутиной грязная дверца, открывшаяся за разодранной картиной. И путь в никому не нужное неведомое за этой дверцей.

Вот и у нас — такая была прекрасная картина эволюции человечества! И на тебе — пришел очередной Буратино, носом ткнул, картину порвал, стройность под корень изничтожил, все испортил, и теперь у нас тоже — сплошной хаос и дверца в неведомое.

В роли картины у нас, понятно, прежнее эволюционное древо гоминидов: внизу — общий предок человека и обезьяны, вверху — гордый Гомо сапиенс, то есть мы с вами. В роли Буратино — сразу несколько претендентов: Сену из Франции, Пикфорд из Франции, Мив Лики из Кении — все, кому не лень. А результат — вот он, налицо. Как говорил незабвенный Хеллер (уже после «Уловки-22»): «Вообрази себе картину…»

Давайте вообразим. Сначала прежнюю, стройную, ясную и понятную, потом — нынешний хаос после нескольких недавних открытий. Самых новых, самых свежих открытий примерно четырех-шестимиллионолетней свежести. В палеоантропологии они все такие, свежее не бывает. Зато каждый раз сенсационные. Вот и на этот раз тоже. Нашли два новых черепа в Кении. Одному четыре миллиона лет, другому шесть. Оба не укладываются в прежние схемы. Не находят себе места на кривом генеалогическом дереве человечества. Требуют разобраться с ним и с ними. Ну что ж, раз требуют, надо разобраться.

Итак, кривое дерево человечества (выражение Канта, не мое). Нужно представить себе ствол, тянущийся из глубины миллионолетий и образованный стоящими на плечах друг у друга фигурами «гоминидов». Эта картина отражает такое понимание человеческой эволюции, когда каждый предыдущий вид наших предков дает начало следующему виду, а тот следующему, пока дело не доходит до нас с вами. Ну вроде как в Библии: общий предок человека и обезьяны «роди» Австралопитека вида анаменсис, тот «роди» Австралопитека вида афаренсис, афаренсис путем мутации (эволюции) «роди» Гомо хабилиса, тот — Гомо эректуса, а уже этот, наконец, — Гомо сапиенса.

Такая вот, грубо говоря, стройная, прямолинейная, древоподобная эволюция. Недаром говорится: генеалогическое древо. Если же на древе обнаруживаются какие-то боковые ветви, то обязательно тупиковые. Скажем, рядом с Австралопитеком анаменсисом вдруг появляется Ардипитекус рамидис (то есть находят новый череп того же возраста, но с совершенно другой, скажем, зубной эмалью или покатостью лба). Ну его тут же объявляют боковой ветвью, а чтоб не мешал стройности цепочки «роди… роди… роди…», добавляют, что ветвь тупиковая и вымерла без продолжения. Приговор: потомков не было, ветвь исчезла без последствий для человеческой генеалогии. Как впоследствии неандертальцы. Мы появились — неандертальцы вымерли. Для нашего удобства, видимо, чтобы не портить картину непрерывного прогресса — от амебы до его величества человека.

Некоторых ученых эта картина, однако, чем-то раздражала. Скорее всего, своей деревянной (древесной) прямолинейностью. Их настораживал именно тот факт, что такая стройная прогрессивная прямолинейность достигается за счет провозглашения всего, что существовало рядом с «основным» стволом, «боковой» и «тупиковой» ветвью. В природе так не бывает, горячились они. По их представлениям, новый вид не мог появляться из старого путем тупого прямолинейного развития одного из другого. Появлению нового вида, говорили эти эволюционисты (Стивен Дж. Гулд — один из самых страстных среди них), обязательно предшествует лихорадка эволюционной активности. Иными словами, возникает множество разновидностей, слегка, а потом и не так уж слегка отличающихся от типичной прежней. Многие из этих разновидностей продолжают сосуществовать и далее, постепенно все более расходясь, образуя новые виды и продолжая тем же путем эволюционировать и дальше. И никто из них не «выше» и не «ниже» других, нет среди них «главного ствола» и «боковых ветвей». Поэтому нельзя воображать себе эволюцию как ствол, неукротимо тянущийся к некой вершине, — эволюция больше похожа на гигантский кустарник, покрывающий огромное поле и состоящий из множества более мелких, но тоже очень сложных кустов.

По отношению к человеку это новое представление об эволюции требовало допустить, что путь становления Гомо сапиенс много сложнее представленного выше «роди… роди… роди…», что и тут могли одновременно сосуществовать многие веточки соответствующего куста, просто мы их до сих пор еще не нашли.

Упомянутые выше новые открытия замечательны именно тем, что добавляют масло в огонь палеоантропологической ереси. Проще говоря, дают новые доказательства в пользу гипотезы «куста». Два новообнаруженных черепа шести- и четырехмиллионолетней давности демонстрируют такую смесь более «прогрессивных» и более «архаичных» (в терминах прежней картины) признаков, что всякая попытка провести через них и прежние виды некую «прямую», которая изображала бы эволюцию древнего человека, становится попросту невозможной. Иными словами, в результате новых открытий хронология становления нашего человеческого рода смешалась, как пресловутое «все» в толстовском доме Облонских. Один из палеоантропологов хорошо сказал по этому поводу: «Пока в нашем распоряжении было мало черепов, такую прямую можно было легко провести. Но чем больше накапливается «точек», тем труднее оказывается это сделать». Это распространенное правило: чем меньше фактов существует (или принимается во внимание), тем легче построить замечательную концепцию, теорию или гипотезу. Больше фактов, конечно, лучше, но лучшее оказывается в данном случае врагом замечательного.

Расскажем теперь о новых фактах. Первый из них — открытие так называемого «Миллениум мэна», «Человека тысячелетия». Это пышное название было предложено для прежде неведомого существа, кости которого были обнаружены в Эфиопии в канун нового тысячелетия двумя французскими палеоантропологами, Мартином Пикфордом и Бриггит Сену. Полный отчет о результатах анализа этих костей появился лишь в нынешнем году, но сенсация случилась раньше, когда был определен возраст этого человекоподобного существа. Он оказался порядка шести миллионов лет.

Причина возбуждения понятна, ведь до сих пор считалось, что общий предок человека и обезьяны жил примерно 5 миллионов лет назад. На пресловутой «прямой», которая вела от этого предка к нынешнему человеку, первым промежуточным звеном считался Австралопитек анаменсис, живший между 4,2 и 3,9 миллионами лет назад. От Австралопитека анаменсиса (первое слово обычно сокращают, пишут просто: А. анаменсис) «произошло», как и положено в классической эволюционной картине, следующее промежуточное звено — А. афаренсис (от 3,9 до 2,9 миллионов лет назад), и самым знаменитым представителем этих существ является так называемая Люси — найденный Доном Джохансоном в 1974 году в Эфиопии замечательно сохранившийся скелет прямоходящего существа примерно метрового роста. И вот на фоне всей этой четко отработанной схемы появляются остатки скелета человекоподобного существа на два миллиона (!) лет старше, чем Люси. Понятно, что вся схема летит в тартарары. Ну, в лучшем случае начинает подозрительно раскачиваться.

Но Сену и Пикфорд не удовлетворились тем, что поставили под сомнение прежнюю хронологию человеческого рода. Они бросили вызов всей человеческой биографии, так что стало непонятным даже, чьи же мы в конце-то концов потомки. Французские исследователи заявили, что все семейство австралопитеков, включая знаменитую Люси, которое на протяжении многих десятилетий считалось прямым предшественником семейства Гомо, на самом деле было боковой ветвью человеческой эволюции, а подлинным ее начальным звеном был найденный ими Оррорин тугененсис (это трудно выговариваемое название новое существо получило по месту находки, в кенийском районе Туген, в сочетании с местным словом Оррорин, что означает «исходный, настоящий человек»). Вот так вот, разом взяли и переставили: австралопитеков — из главных в боковые, а орроринов (на данный момент представленных одним-единственным, притом далеко не полным скелетом) — в главные. Более того, отодвинули время жизни общего предка человека и человекообразных обезьян на добрых полтора-два миллиона лет в прошлое от принятой прежде даты, ведь этот общий предок должен был жить как минимум до появления Орроринов.

Такие серьезные претензии должны быть, разумеется, подтверждены столь же серьезными доказательствами. Не довольствуясь публикацией статьи в Трудах Французской академии наук, Сену и Пикфорд созвали специальную пресс-конференцию, на которой представили эти доказательства. Точнее, то, что они считают доказательствами. Это, во-первых, зубы Оррорина. Они невелики, близки к прямоугольным по форме и покрыты толстым слоем эмали — особенности, характерные и для зубов современных людей.

Второе доказательство — форма сохранившихся суставов рук и ног Оррорина, показывающая, что он мог ходить, выпрямившись, на своих двоих и с таким же успехом мог передвигаться, цепляясь за ветви или идя по ним. Нечеловекообразные обезьяны вроде мартышек не умеют, вися на ветке, сдвигать торс и вторую руку вбок; эта брахиальность присуща только человеку и его ближайшим родственникам и является еще одним свидетельством их общего происхождения. По утверждению Пикфорда и Сену, головка бедра у Оррорина хотя и меньше, чем у нынешних людей, все же ближе по своим особенностям к человеческой, чем головка бедра у Люси (которая жила на 2,5 миллиона лет позже!), и лучше приспособлена для прямохождения. Вдумаемся, что это означает. Раньше считалось, что прямохождение началось во времена Люси, то есть максимум 4 миллиона лет назад. Если французские исследователи правы, оно появилось на 2 миллиона лет раньше. «Прямохождение отодвигается в глубокую предысторию человечества» — сказал по этому поводу один из комментаторов.

Радикальные утверждения Сену и Пикфорда были встречены в штыки многими специалистами. Это понятно. Принять их означает согласиться на воцарение путаницы в наших представлениях об эволюции человека. Генетические исследования показывают, что общий предок человека и приматов жил 5 миллионов лет назад, как же мог Оррорин, более близкий к человеку, появиться раньше, чем ветви людей и приматов разошлись друг от друга? Люси и ее сородичи во многих отношениях ближе к человеку, чем все прежние австралопитеки, но теперь оказывается, что еще раньше Люси существовал Оррорин, многие важные особенности анатомии которого ближе к человеческим, чем у Люси. От кого же, на самом деле, пошла человеческая линия?

Специалисты были единодушны только в оценке возраста Оррорина (действительно 6 миллионов лет), но резко разошлись в оценке всех других выводов Сену и Пикфорда. Некоторые восторженно приняли их, другие поставили под сомнение. «Аргументы в пользу прямохождения весьма неубедительны» — сказал Джохансон, открывший скелет Люси. «По представленным фрагментам трудно судить, был ли Оррорин на пути к людям или к обезьянам, был он общим предком обоих или же вообще боковой ветвью», — высказался канадский специалист Дэйвид Биган.

Я, кажется, сказал, что все смешалось, как в доме Облонских? Так я ошибся. Замешательство, вызванное в палеоантропологии открытием «Человека тысячелетия», было гораздо, гораздо больше.

Поэтому можно понять, какие чувства охватили всех этих специалистов, когда буквально по пятам пресс-конференции Сену и Пикфорда на них свалилась очередная сенсация, вызвавшая еще большую путаницу в картине человеческой эволюции, чем открытие Оррорина. На этот раз сенсация была и более шумной, потому что в отличие от «Миллениум мэн» об этом новом открытии, о «Кенийском плосколицем человеке», писали буквально все, кому не лень, — от научных журналов до самых распоследних желтых листков. «Новый древний череп расшатывает семейное древо человечества» — извещала, в частности, газета «Интернэшнл геральд трибюн», и этот заголовок наиболее точно, пожалуй, отражал то ощущение, которое вызвала в кругах палеоантропологов находка группы кенийских ученых во главе с Мив Лики, этой достойной представительницей знаменитого семейства Лики.

Династия Лики вот уже полвека с лишним работает в далеких кенийских степях, совершая там одно крупное открытие за другим; последним по счету было открытие того самого А. анаменсис, что предшествовал Люси на древе человеческой эволюции. Начало династии положили Луис и Мэри Лики — пионеры систематических поисков ранних гоминидов в Восточной Африке. Их сын Ричард, продолживший дело отца и матери, стал жертвой аварии во время одной из таких экспедиций. Тем не менее он продолжал работать вместе со своей женой Мив. Сейчас эстафету наследственной традиции переняла сама Мив, которая стала руководителем палеонтологического отдела кенийского Национального музея в Найроби. А в составе группы, нашедшей череп «Кенийского плосколицего», была 29-летняя дочь Мив и Ричарда Луиза, которая завершает докторскую диссертацию по антропологии, работая в том же Национальном музее в Найроби. Для интересующихся сообщаю, что об этой династии написано несколько увлекательных книг, в том числе одна — самим Луисом Лики.

Вернемся теперь к самому открытию — оно стоит всех сказанных о нем слов.

История его восходит к 1999 году, когда ассистент Мив Лики Юстус Эрус нашел на берегу озера Туркана (известное в истории палеоантропологии место, где уже было сделано несколько крупных открытий) не известный доселе череп, в котором Мив тотчас признала нечто необычное. После года напряженной работы по соединению отдельных обломков в максимально полную черепную коробку ученые увидели перед собой весь череп целиком и поняли, что видят лицо, подобного которому еще не видел никто. Перед ними было существо, современное Люси и ее сородичам А. афаренсисам (жившим примерно 3,5 миллиона лет назад), но столь резко от них отличное, что напрашивалось отнести его не просто к другому виду, но к другому семейству. Авторы так и сделали, они отнесли новое существо к особому семейству Кениантропус (одновременному с А. афаренсис) и назвали его Кениантропус платиопс («Кенийский человек с плоским лицом»). Как явствует из названия, самой яркой особенностью нового существа являются его плоское лицо, резко отличающееся от вытянутого лица обезьян (и Люси), а также мелкие зубы, как у Оррорина и у современного человека. Платиопс немного похож на другое существо, открытое в 1970-х годах на том же озере Туркана в Северной Кении и получившее название «Человек 1470». У этого существа был очень маленький мозг, зато плоское лицо и мелкие зубы. Но дело в том, что его возраст долгое время был предметом ожесточенных споров, и только сейчас специалисты временно сошлись на дате 1,8 миллиона лет, что почти вдвое меньше возраста «плосколицего кенийца». Можно ли считать, что основная эволюционная линия человеческого рода тянулась вовсе не от Австралопитеков через Люси к Гомо хабилису, а от Оррорина через «плосколицего» к «Человеку 1470»? Это совсем взрывало бы всю прежнюю картину.

Впрочем, внимательное исследование показало, что «плосколицый кениец» представляет собой смесь архаических и новых признаков. В сущности, если бы не плоское, почти человечье лицо да мелкие зубы, его спокойно можно было назвать новым, ранее не известным видом австралопитеков, или ардипитеков. Но это его лицевое сходство с много более поздним «Человеком 1470» и с современными людьми и одновременно отличие от современных ему А. афаренсисов во главе с Люси сильно сбивает с толку и окончательно запутывает всю хронологию человеческой эволюции. Поэтому некоторые специалисты предложили для простоты считать, что плоское лицо появлялось несколько раз в истории эволюции человека, а потом бесследно исчезало, а потому оно не может служить достаточным основанием, чтобы зачислять его носителя в прямые предки человека, а тех, у кого его нет, отчислять из этого строя. По совокупности признаков, говорят эти ученые, Люси гораздо больше заслуживает звания человеческого предка, чем «плосколицый кениец» с его двумя-тремя признаками.

Другие специалисты обращаются за объяснением новых данных к теории эволюционного «куста». На рубеже между последними автралопитеками (Люси) и первыми гоминидами (Гомо хабилис), говорят они, как раз наступил, видимо, тот период эволюционной активности, сопровождаемый появлением множества разновидностей, который обычно предшествует появлению подлинно нового вида, тем более — семейства. В это время стали появляться существа, анатомические признаки которых сочетали в себе самые разные комбинации архаических и новых признаков. Каким-то из них — не обязательно тем, которые были похожи на нынешнего человека лицом или зубами, — удалось стать его прямым предком. Другие стали боковыми ветвями. Единственным принципиально новым, что, несомненно, внесла группа Мив Лики в спор о происхождении человека, является понимание, что спор этот далеко не решен, вопреки тому, что представлялось раньше, и гораздо запутанней, чем казалось.

Теперь, после открытий Оррорина и Кенианопуса платиопса, стало совершенно несомненным, что на протяжении всей человеческой эволюции, во все ее периоды, от времен жизни нашего общего с приматами предка и до самых поздних времен, в каждую отдельную эпоху одновременно сосуществовали как минимум два-три очень разных вида и даже разных семейства гоминидов («куст»), и проводить прямую линию через кого-то из них к человеку пока еще рано: неизвестно, через какие точки ее проводить. Но в этом нет ничего страшного. По отношению к эволюции других млекопитающих такие ситуации давно известны. Доктор М. Лики так и говорит: «В разнообразии гоминидных останков нет ничего удивительного, потому что ранние гоминиды, ответвляясь от общего предка человека и приматов и двигаясь на двух ногах, имели возможность перемещаться в разные регионы Африки и там развиваться в новые виды». А доктор Тим Уайт добавляет: «Теперь руки спорщиков будут махать быстрее, чем лопасти вертолета».

Эти споры являются, по существу, продолжением давнего принципиального Большого спора, который на протяжении последних полутора столетий идет между двумя группами, на которые распадается весь лагерь палеоантропологов, занимающихся эволюцией человека. Одна группа, как хорошо определил ее в своем комментарии в «Нью-Йорк таймс» Джон Вилфорд, — это «объединители», которые стремятся все объединить в несколько больших классов, образующих простую и ясную схему. По их убеждению, все виды гоминидов попадают в три больших семейства — Австралопитеков, Гомо хабилис и Гомо эректус, которые следуют более или менее прямолинейно друг за другом; при этом в каждый данный момент каждый класс представлен одним и только одним видом. Вторая группа, «разделители», утверждают, что умножение разнообразия является неотъемлемой частью эволюционного процесса, и потому не следует бояться усложнения картины, не нужно загонять разнообразие одновременно существующих видов в предвзятые грубые рамки, лишь бы восторжествовала искусственная «ясность», реальная жизнь стремится не к схематической простоте, а к сложному разнообразию. «Раньше мы пытались искать простоту, потому что стремились к упорядоченной картине, — говорит Д. Либерман. — Теперь мы ищем сложность и находим ее. Мы куда больше сознаем неизбежность сложности и готовы мириться со сложностью нашего семейного дерева».

Кое-кто видит в этом сдвиге парадигм свидетельство того, что антропология (да и вся наука вообще) рассматривает свои объекты и делает из этого свои выводы под влиянием господствующих культурных моделей. Рассуждают так: прежнее представление о линейной эволюции человечества и всех прочих видов, которое ранее объявляли главным содержанием дарвинизма, держалось до тех пор, пока господствовали типичные для XIX века представления об экономическом, социальном и моральном прогрессе, растущем, как дерево, в одном направлении, — ко все лучшему и лучшему.

Ныне, когда эти представления отодвинуты более модными идеями постмодернизма и мультикультурализма с их хаотической множественностью и релятивистской уравниловкой всех культур при полном отсутствии понятия «прогресса», антропологи тоже переняли взгляд на древнюю историю человечества как на беспорядочную, хаотическую груду равноценных видов, никому из которых нельзя отдать предпочтение как единственному предку человечества; идея «многообразия равных» и «отсутствия порядка и направления» сменила идею «прогресса» в качестве бессознательной установки при интерпретации новых и старых данных. (Эта трактовка развития науки в общем виде сводится к утверждению, что так называемая научная истина сама по себе не существует вообще, а есть «социальные конструкты», то есть субъективные интерпретации, которые, в свою очередь, определяются влиянием на ученых социальных и культурных стереотипов среды и эпохи. Подобный подход впервые выдвинул Томас Кун в своей нашумевшей книге «Структура научных революций», и возникшие вокруг нее страстные споры уже достигли такого накала, что успели получить название «научных войн».)

Мы, однако, предпочитаем оставаться при «обывательском» мнении (разделявшемся, в частности, Карлом Поппером, Эрнестом Геллнером и другими). Эта позиция побуждает нас признать, что совмещение архаичных и человеческих черт в облике Оррорина и К. платиопса является вполне объективным фактом, не зависящим от постмодернистского словоблудия. У этого факта есть вполне объективные причины, не зависящие от появления мультикультурализма.

Несомненно, приобретя прямохождение, далекие предки человека неминуемо должны были рассеяться в поисках новых мест обитания и новых источников пищи и тем самым приобрели шансы на разнообразие благодаря необходимости адаптироваться к новым условиям и использованию для этого случайных мутаций. Удивительно не разнообразие ранних гоминидов, убедительно вскрытое новыми открытиями, удивительнее было бы, скорее, если бы та же Люси и ее сородичи были единственным видом гоминидов, существовавшим на протяжении полутора миллионов лет. И это изменение наших представлений говорит о том, что научная картина эволюции стала сложнее, но зато и намного реальнее.

Михаил Вартбург

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005