Когда б вы знали, из какого сора…
Известно, что стихи, по образному выражению Анны Ахматовой, растут из всякого сора. Национальные государства, возьму на себя смелость сказать, тоже выросли из поразительно разнообразных вещей, замешанных на борьбе амбиций, честолюбий, на борьбе за деньги, власть, богатство, на семейных противоречиях, любви, дружбе, ненависти, ревности, соперничестве, предательстве — на массе эмоционального, экономического и денежного сора. Восстанавливать, стремиться к реконструкции прошлого — в этом есть страсть историка.
|
Первым замесом, первыми кирпичиками, из которых потом спустя многое-многое время сложились национальные государства, были так называемые варварские королевства. Но нельзя сказать, что какое-то одно из варварских королевств породило одно будущее государство.
Зерном будущей Франции стало королевство франков, но туда вошли обломки и королевства бургундов и алеманнов, и очень много всего еще. Это замес. А отправная точка — судьба великой империи Карла Великого.
Как часто бывает, что событие, которое для современников является одним из ряда многих (например, очередное соглашение, очередная встреча), спустя время становится эпохальным, историческим. 14 февраля 842 года было заключено соглашение, получившее название Страсбургские клятвы. Это был всего-навсего эпизод в длинной череде многочисленных войн между преемниками Карла Великого. В этих клятвах два его внука, Людовик Юный (будущий Немецкий) и Карл (будущий Лысый), дали клятву-присягу не вредить друг другу. Но дали эту клятву на двух диалектах: чтобы войско могло понимать на диалекте, который был свойствен западной части бывшей Великой империи (их деда), и на диалекте восточной части, то есть на будущем немецком и будущем французском языках. Клятва была простенькая: «Из любви к Богу и ради спасения христианского народа и нас самих я с нынешнего дня, насколько Бог дает мне разумение и силу, буду поддерживать брата моего, если и он будет вести себя так же хорошо». Вот и все. И вот эта клятва, произнесенная на двух диалектах и дошедшая до нас чудом, стала значимой культурной точкой отсчета, потому что обозначила, и это было первое обозначение, две разные культуры.
Если территории будущей Франции (западная часть империи Карла Великого) и будущей Германии (восточная часть империи Карла Великого) были относительно едины в этническом и культурном отношениях, то единство промежуточной территории было весьма сомнительно. Старший внук получил из наследства Карла Великого итальянские владения, не так давно отвоеванные у короля Дезидерия, бывшее королевство Лонгобардов. Последний король Дезидерий, просвещенный варвар, изо всех сил пытался сохранить блеск былой античной культуры, но был завоеван Карлом Великим.
Итак, старший берет то, что его дед завоевал в Италии, и коридор между владениями братьев, территорию примерно в полторы тысячи километров в длину и около двухсот километров в ширину по течениям Рейна, Роны, Мааса и Шельды. А здесь все смешано и спутано, население говорило на двух диалектах. И в будущем это — трагическая проблема Западной Европы, со временем названная проблемой Эльзаса — Лотарингии.
Они столько дрались, столько воевали! И тем не менее один из эпизодов сыграл, как мы понимаем теперь, значимую, знаковую роль в судьбе Западной Европы. В сущности, с этого все и началось. Оглядываясь на свое прошлое, современные французы связывают начало, корни своей национальной истории именно с этим разделом. Хотя начало было довольно бледным. Никаких признаков будущей великой могучей Франции нет. Заштатное западнофранкское королевство, последние заштатные Каролинги. Чего стоят только их прозвища! Началось с Карла Лысого… Дальше — больше. Людовик Заика, Карл Толстый, Карл Простоватый. Последний из правителей Каролингов Людовик V имел прозвище Ленивый. Какие-то умилительно наивные, но не особенно возвеличивающие их прозвища. Между прочим, «ленивый«употреблялось тогда в ином значении, чем употребляем мы сейчас. Как правило, ленивым королем называли неудачливого, недостаточно энергичного правителя или человека невезучего.
Смена же династий, как я полагаю, была связана больше всего с назревшей новой внешней опасностью для западнофранкского королевства. Хотя есть разные суждения на этот счет.
Опасность пришла с севера, со Скандинавского полуострова. Это были викинги, норманны, как их называли. Они настолько стали беспокоить северное побережье Франции, что жизнь населения сделалась снова такой же тревожной и незащищенной, как во времена великого переселения народов. Норманны были ужасом, бичом Западной Европы. Со своих каменных островов и полуостровов они пришли как добытчики. Грабеж был нормой их жизни, способом добывания материальных благ. И северное побережье Франции, этот лакомый кусочек, французским правителям пришлось им уступить. Поэтому-то эта часть земли и вошла в историю под названием Нормандия.
Норманны остановились под Парижем. И успешная его защита графами Робертинами Парижскими — начало будущей династии Робертинов, которые из-за прозвища двух из них — Капет — войдут в историю как Капетинги.
«Капет«- прозвище от любимого головного убора: шапки, которую они любили носить, своеобразной удлиненной формы, отдаленно напоминающей будущую пилотку. Их успех в борьбе с норманнами в обороне Парижа предопределен был энергией, напором, тем, что среди них были такие, как Роберт Сильный, основатель династии. Само прозвище уже другое, и человек другой. Быть прозванным «сильным«в эпоху силы — значит получить признание. Но надо сказать, что его успеху способствовало и географическое положение Парижа. Тогдашний Париж располагался на острове Ситэ (теперь это один из районов Парижа). Окруженный и защищенный водой и болотами, он был страшным захолустьем, которое даже норманнам захватить было трудно. Но прославившись при обороне Парижа, Робертины обрели заслуженный имидж защитников независимости наметившегося западно-франкского королевства. С ними стали связывать какие-то надежды.
И второй фактор, который привел их к власти, очень любопытный и для Х века необычайный. Гуго Капет, будущий первый Капетинг, двигаясь к трону, нашел поддержку в лице влиятельных интеллектуалов своего времени. Явление совсем не типичное, если учесть, что он, полуварвар, понял влияние и значение интеллектуалов. А интеллектуалами были епископ города Реймса Адальберон и его ученый секретарь Герберт, примечательнейшая фигура, будущий папа Сильвестр II (с 999 по 1003 год). Сильвестр II, ученейший, образованнейший человек своего времени. О нем впоследствии стали говорить, что, вероятно, он колдун и чернокнижник, потому что обычный человек столько знать не может. Эти люди поддержали первого Капетинга, провидчески ощущая, что миссия защиты, обороны и даже географическое положение Ситэ и Парижа существенны для судьбы будущего королевства. Но это еще не все. Формирующаяся Франция имела своим ядром владения Робертинов, Иль-де-Франс. В переводе это означает Остров Франции, или Французский остров, потому что Ситэ, окруженный водой и болотами, воспринимали вначале как маленькое островное королевство, важное тем, что оно держит границу против норманнов. Вот с этого, собственно, и начинается формирование Франции.
За Гуго Капетом правил Роберт I Благочестивый (опять другое прозвище), затем Генрих I, который был женат на Анне Ярославне и этим любопытен для нас. Он правил с 1031 по 1060 год. Затем Филипп I и Людовик VI Толстый. Вот они оба, а это уже тридцатые годы ХII века, попробовали заявить о себе как о сильных и серьезных правителях. До этого, называясь королями западнофранкского королевства и живя в своем Иль-де-Франсе, они выехать за его пределы опасались и не без основания. Не раз бывали захвачены в плен своими вассалами, графами и герцогами, которые их окружали. Считалось, что они — подданные Капетингов, но если короли ступали на территорию владений крупных собственников, им говорили: «Тут моя земля, и ты будешь моим пленником. Плати выкуп». И первым Капетингам приходилось платить. Людовик VI попробовал укрепить свои позиции прежде всего внутри Иль-де-Франса: начал срывать замки тех феодалов и вассалов, которые плохо подчинялись. Кроме того, он сделал первый шаг в направлении приращения земель. Он затеял сватовство своего сына Людовика и герцогини Аквитанской Алиеноры.
Считается, что это сватовство присоветовал советник Людовика VI, знаменитый аббат Сугерий. Аббат Сугерий был настоятелем монастыря Сен-Дени близ Парижа, будущей усыпальницы французских королей. И он сказал, что хорошо бы женить наследника так, чтобы маленькое блюдечко Иль-де-Франс перестало быть объектом насмешек и неуважения со стороны крупнейших вассалов. А герцогство Аквитанское — огромный кусок нынешней юго-западной Франции на границе с Испанией, бывшее королевство варваров. Оно переходило в руки единственной наследницы последнего герцога, старшей его дочери Алиеноры, к тому же красавице. Красавице бесспорной, признанной. Это были времена, когда первую красавицу признавали и фиксировали. И известно совершенно точно, что именно она — первая.
И вот в 1137 году состоялось сватовство, и предложение было принято. Огромная Аквитания, наверное, десять Иль-де-Франсов, присоединяется к Иль-де-Франсу. В это же время Людовик VI умирает, и его сын Людовик VII, уже муж Алиеноры Аквитанской, наследует, по существу, новую страну.
Думаю, сейчас уместно напомнить, что средневековье — это время почти поголовного невежества и безграмотности, всякая личность там высвечена многократно. К тому же в средневековье сообщество людей гораздо более тесное, чем современное. Там все связаны клятвами, обязательствами, долгами по отношению друг к другу — личными клятвами, личными обязательствами. И эти личностные связи пронизывают общество, как грандиозную семью. Между прочим, из этого выросла идея нации. А личность короля была, начиная со зрелого средневековья, воплощением понятия нации. Во времена, допустим, расцвета высокого средневековья, в ХIII веке, никто не различал понятия «Франция«и «король». Король — это Франция, Франция — это король. Так же было и в других средневековых королевствах. И вот здесь начинается грандиозный роман-драма, роман-трагедия, где яркие драматические личные события прекрасно вписываются в ткань французской истории и на долгие времена окрасят и свяжут ее жесточайшими сложными эмоциональными, политическими и военными узами с Англией. И развяжется этот узел только с уходом средневековья. Потому что Алиенора будет женой Людовика VII только тринадцать лет. А через тринадцать они разведутся.
Роман этот был удивительным прежде всего потому, что для средневековья развод между монархами был крайней редкостью. Это было нетипично. Развода добился Людовик VII, и Алиенора Аквитанская тут же вышла замуж за графа Анжуйского. А через два года он — английский король! Итак, в 1154 году в возрасте тридцати двух лет (что для средневековья означало — немолодая женщина) Алиенора Аквитанская становится английской королевой, побыв до этого королевой французской. Совершенно необычная судьба. Дальше необычности продолжаются.
|
А Капетинги? Они были снова заперты в своем небольшом домене, и силы были явно неравными. И вот у английских королей разгорелся аппетит. Им показалось, что можно, владея огромными землями на континенте, добавить еще кое-что и создать империю. Генрих II Плантагенет начинает активно воевать. Сначала на Британских островах — в Шотландии, в независимом Уэльсе, в Ирландии. Призрак империи мелькнул перед его глазами. А надо сказать, все средневековые правители, сколько-нибудь могучие в Западной Европе, постоянно видели его перед собой и стремились к нему. Для них Римская империя не ушла окончательно, они пытались в нее вернуться. И мечта Генриха II Плантагенета расширять и расширять свои владения не была чем-то экстраординарным. Тем более потому, что казалось, ничто его на этом пути не остановит. Сильный правитель, талантливый реформатор у себя в Англии, буквально преобразивший войско (он отказался от строгой службы своих вассалов и заменил ее наемным войском, которое было гораздо более управляемым и дееспособным), казалось, имел все шансы на победу в будущей борьбе с явно слабыми и безнадежно проигравшими Капетингами.
Но в новом браке этот безнадежно проигравший Людовик VII обрел сына. Он женился на наследнице графа Шампани. Это был очень умный шаг, потому что ему предстояло после смерти своего тестя получить графство Шампань, то есть северо-восток Франции, великолепный обширный и цветущий край. И — долгожданный сын. Сына назвали Филиппом, в будущем это знаменитый правитель Франции Филипп II, который затем получит прозвище Августа и будет править сорок три года (с 1180 по 1233), срок огромный.
|
Его первая хитрость состояла в том, что он вступил в дружбу с сыновьями Генриха II Плантагенета, с сыновьями разведенной жены своего отца, Алиеноры. Ненависть к ней и Генриху Плантагенету, как я убеждена, составляла смысл его жизни. Но как же глубоко он ее спрятал! Он подружился с каждым сыном, но прежде всего со старшим. Это был блестящий ход и очень успешный. Старшим был Генрих, который при жизни отца получил титул «молодой король». Опасаясь за судьбу трона после своей смерти, Генрих II в традициях ранних времен средневековья назвал его молодым королем и короновал при своей жизни. И после этого молодому Генриху сделалось трудновато ждать. Он был нетерпелив.
И вот Филипп подружился с нетерпеливым наследником. И не просто подружился — стал его лучшим другом. Все праздники они проводят вместе во Франции. Хроники пестрят сообщениями: «Рождество молодой Генрих провел с супругой в Париже… На Пасху молодой Генрих отправился в Париж…«Это был нож в сердце для старшего Плантагенета, но прекратить эту дружбу он не мог. Она крепла и, наконец, привела к тому, что сыновья Генриха Плантагенета восстали против отца, и восстание это началось в 1173 году с того, что молодой Генрих вообще бежал ко двору Филиппа II и нашел там нежный теплый прием. Смуту удалось подавить. Старший Генрих примирился с сыновьями. Примирился на приемлемых условиях, но дружба оставалась. Однако Филиппу с молодым Генрихом не повезло — в 1183 году вдруг, внезапно Генрих умирает от неведомой лихорадки… Не берусь судить о ее происхождении, как не берутся и многие другие авторы. Скончался быстро, в расцвете лет.
|
Настало время дружбы с третьим, самым знаменитым рыцарем западноевропейского средневековья. Это был Ричард, будущий Ричард Львиное Сердце. Могучий рыцарь, унаследовавший телосложение отца и его склонность к рыцарственным идеалам, к рыцарственному поведению и к решению всех вопросов силой. Ричард представлял собой фигуру яркую, сочную и был мало похож на своих двух старших братьев. Но поразительно! Столь же прочная дружба возникла и у него с Филиппом II.
Филипп II, этот гений в политике, также гениально умел сдерживать свои истинные чувства и абсолютно скрывать их. Именно он посвятил Ричарда в рыцари. Отношения их были прямо-таки братскими. Хронисты пишут об их бескрайнем доверии друг к другу. Они разделяли трапезу, разделяли ложе, и некоторые западные психоаналитики попытались увидеть какие-то сексуальные особенности их отношений. Но скорее всего они не правы. Разделить ложе со своим вассалом означало проявить к нему абсолютное доверие, ибо во сне человек совершенно беззащитен, это был знак абсолютного доверия. И опять отец страдал, как видно, разгадав замысел коварного врага, но сделать и на сей раз ничего не мог. И когда в 1189 году наконец Ричард сменил Генриха II Плантагенета на престоле, став королем Англии, они немедленно с Филиппом II начали готовить крестовый поход. Третий по счету.
Поход начинался безоблачно. Его возглавляли Филипп II Август, Ричард I Львиное Сердце и в качестве высшего авторитета — Фридрих I Барбаросса, германский император. Он считался высшим авторитетом потому, что имел титул императора.
Итак, два просто короля и один император отправились в крестовый поход. Фридрих I Барбаросса в этом походе закончил свою жизнь бесславно. Он был уже немолод и в Малой Азии при переправе через бурную горную речку утонул. Остались два как бы побратима — французский и английский короли.
Надо сказать, что Ричард I Львиное Сердце на самом деле очень искренно был привержен религиозным целям и идеалам крестового похода. Он вырос в Аквитании, на родине своей матери, получил разнообразное, очень характерное для средневековья воспитание и образование. Любил и знал куртуазную поэзию и сам писал очень недурные для своего времени стихи. Любил дух Юга с его приверженностью к древним и восточным культурам, но, с другой стороны, был искренне привержен классическим идеалам рыцарственности, характерным для западноевропейского средневековья. А значит, принять крест во имя католической веры было для него делом глубоко серьезным, которому он готов был посвятить всю жизнь. Он был вполне расположен к тому, чтобы постоянно сражаться. В сущности, ничего другого ему не оставалось — личная жизнь не сложилась. Было несколько попыток сватовства, в том числе его сватал Филипп II за свою сестру. Были и другие варианты, но все они распадались. И прежде всего потому, что подлинный интерес его жизни лежал в бранном деле и желательно в борьбе за христианскую веру.
Во время этого крестового похода были удачи. Ричард Львиное Сердце прославился, а Филипп оставался его дружественным союзником. И вдруг, когда оставалось главное — борьба за сам Иерусалим, в это время отнятый Саладдином, египетским султаном, Филипп II неожиданно, сославшись на срочные дела, покинул своего почти побратима и союзника. И… отправился во Францию. Это было как гром среди ясного неба.
Очень много прочитав о Филиппе II, полагаю, что плел он эту интригу всю свою жизнь. Это был великий мастер плана, он посвятил жизнь борьбе с Плантагенетами и построил ее по строгому плану, переходя от одного брата к другому, учитывая особенности характера каждого. С одним, старшим братом, Генрихом, он был поклонником домашних празднеств, нежным другом у очага. С Ричардом — страстным поборником христианской веры.
Оставив Ричарда Львиное Сердце на пути в Иерусалим, Филипп II обошелся с ним поначалу лишь как коварный союзник, изменивший ему. Но скоро (по средневековым меркам) в течение ближайших полутора-двух лет Ричард стал получать известия из Европы, что Филипп, вернувшись по своим спешным делам, начал войну против него и теснит его английские владения во Франции. Ричард вынужден был бросить крестоносное войско (а значит, отказаться от своей бессмертной славы, на которую рассчитывал) и с тоской и отчаянием покинуть войско в Сирии. Понимая, что судьба войска и похода будет трагична, он инкогнито с маленьким отрядом отправился через всю Европу к себе в Англию. И по дороге был захвачен в плен герцогом австрийским. Этот герцог всегда очень нуждался в средствах и потому быстро перепродал рыцаря (затем уже известно было, что английского короля) германскому императору.
Надо сказать, что тогда, в 1192 году, все это было по законам рыцарства: «Ты мой пленник. Я имею право получить выкуп». И вот Ричард в плену. Выкуп большой, время идет. Как выяснили довольно скоро современники (это осталось и в документах), все это время Филипп II вместе с младшим братом Ричарда доплачивал за каждый день его пребывания в неволе сначала австрийскому герцогу, а затем германскому императору. Удерживая его там, Филипп надеялся успеть решить проблему английских владений во Франции. Окончательно он этого сделать не успел, но сильно продвинулся в этом вопросе. В 1194 году Ричард Львиное Сердце наконец вырвался из плена, но какой ценой! Он вынужден был ограбить Англию налогами и потерять там популярность, а покинув крестоносцев, он потерял популярность и на Востоке.
И все-таки он перенес эти тяжелейшие удары, он все еще держался в седле и начал готовиться к большой войне с Филиппом. Готовился к ней тщательно, и было ясно, что война эта будет опасна для французского короля и беспощадна и что Капетинги могут так и остаться жалкими правителями. Но в 1199 году при осмотре или при мелком штурме замка (тут источники сообщают по-разному), который он предназначал для военных операций, Ричард был внезапно убит: сражен стрелой, которая, как я прочла в одной из книг, «случайно там пролетала». Полагаю, что стрелы случайно не пролетают…
|
Но в 1202 году Филипп II сбрасывает маску. У него есть реальная задача — перехитрить последнего Плантагенета и начать войну за владения английских королей во Франции. И Филипп вызывает Иоанна на суд как сеньор своего вассала, потому что английские короли чисто теоретически были вассалами французских по многим своим владениям во Франции. Вызывает на суд потому, что ходят в Европе слухи, будто бы Иоанн Безземельный убил своего племянника Артура Бретонского. Поскольку Артур считался претендентом на английский престол, очень возможно, что и убил. А Артур Бретонский должен был жениться на дочери Филиппа II.
Хронисты, описывая дружбу между Филиппом II и сыновьями Генриха Плантагенета, часто впадали в обольщение, считая, что это действительно дружба. И вдруг, именно вдруг такое страшное событие, как вызов на суд. У Иоанна Безземельного не было выхода. Он не мог туда явиться по ряду причин. Во-первых, можно было не сомневаться, что он действительно замешан в убийстве Артура Бретонского. Это могло быть доказано, и король-убийца потерял бы столь долгожданный престол. Во-вторых, соблюдая достоинство английского короля, явиться на суд в роли покорного вассала было невозможно. Он не явился и… попал в ловушку. У Филиппа II, образца долготерпения, после многих лет появились прекрасные основания и право для войны.
Война была объявлена за неявку в суд. В представлениях и нормативах средневековья — образцово справедливая. Для людей того времени очень важны были понятия справедливая или несправедливая война. Справедливой были только две войны — за права сюзерена и против вассала, который их нарушил. И за религиозные идеалы. Итак, это — справедливая война.
Всего за четыре года, с 1202 по 1206, Филипп II одерживает серию блестящих побед над английским королем. Все анжуйские плантагенетские центры, а Нормандия еще с XI века, со времен Вильгельма Завоевателя, была под властью английской короны, все они возвращены под управление французского короля. Только одно владение осталось под английской властью, большое и драгоценное, — Аквитания. Бывшее наследство Алиеноры Аквитанской, юго-запад Франции. Мгновенно, ибо четыре года для средневековой истории — миг, из островного короля Филипп II превращается в правителя обширных и богатых земель и входит в историю как создатель и основатель Франции. В итоге он победил. Длиннейшая и сложнейшая интрига, занявшая у него всю жизнь, увенчалась успехом. Он назван первым среди основателей Франции.
А теперь, если в очередной раз кому-нибудь покажется, что рождением государств и их судьбами правят только глобальные законы, пусть вспомнят Алиенору Аквитанскую, Филиппа II Августа и других ярких персонажей нашего повествования. Их личные поступки и чувства не просто влияют на историю, но составляют ее ткань, единую и неразрывную.
