Рождение метода

Сто с лишним лет продолжался период «большой дешифровки». Срок для науки немалый. За это время в научный оборот вошла масса фактов по истории и культуре регионов, с которыми европейская культура тесно связана своими корнями. Поток новых материалов и необходимость решать практические задачи — вот условия, благодаря которым сравнительно-историческая грамматика индоевропейских языков превратилась в полнокровную науку. И возникла сравнительно-историческая грамматика семитских языков, и сложилась, кроме этого, отдельная дисциплина — история и теория письма. Но при этом сама дешифровка оставалась суммой эмпирических приемов и более ничем. Ее успех во многом зависел от того — есть ли билингвы. Второй этап истории дешифровки связан с формированием теории.

Сама эта теория создавалась усилиями многих исследователей, но решительный шаг сделал английский исследователь Майкл Вентрис (1922-1956) при попытке прочесть крито-микенское письмо.

В конце XIX — начале XX веков важнейшие археологические открытия — раскопки Микен на континентальной части Греции (они были начаты в 1876 году знаменитым Генрихом Шлиманом) и исследования Минойской культуры на острове Крит (их с 1900 года проводил Артур Эванс) буквально перевернули укоренившиеся представления в исторической науке. И в конце концов, возобладала иная точка зрения.

Вот в чем она заключалась. В средний период бронзового века (XIX-XVI века до новой эры) возникла и достигла наивысшего расцвета Минойская цивилизация. Эта цивилизация создала свою письменность — на смену иероглифическому письму ранних документов (XIX века до новой эры) пришло так называемое критское линейное письмо А. До нас дошло лишь немного памятников этого времени, XIX-XV веков до новой эры. Линейным же письмом Б (с XV века до новой эры) написаны многочисленные глиняные таблички, составившие, правда, в основном целые архивы дворцовых хозяйственных документов. Письмо названо линейным, потому что строки в нем разделены прямыми линиями. И еще один важный момент времени — среди найденных текстов не было к тому времени билингв.

В зените своего могущества, около 1400 года до новой эры Минойская цивилизация подверглась быстрому, насильственному разрушению, позднее начинается расцвет материковой Микенской культуры. Не было сомнений, что они обе тесно связаны, но последняя никогда не достигала уровня Минойской и, по-видимому, оставалась бесписьменной. Скорее всего, «златообильные Микены» (выражение Гомера) были греческим государством, первоначально находившимся под властью минойцев. Потом колония восстала или воспользовалась для своего возвышения какими-то злоключениями прежней метрополии. А. Эванс, известный археолог, отождествил найденные им в Кноссе остатки гигантского дворца с массой помещений, связанных переходами, с лабиринтом, известным из греческой мифологии, а саму культуру назвал минойской по имени жестокого монарха, враждебного эллинам Миноса, обитавшего в этом дворце.

Огромный авторитет Эванса способствовал тому, что минойскую цивилизацию стали считать «доэллинской». Поэтому сам Эванс отказался использовать тексты, обнаруженные на острове Кипр и написанные слоговым письмом на архаичном греческом языке, как ключ к минойскому письму, хотя некоторые знаки кипрской азбуки по начертанию были близки к минойским. Как выяснилось впоследствии, сделал он это напрасно, совпадения не были случайными.

Когда Вентрис увлекся проблемой дешифровки линейного письма Б, он также исходил из того, что глиняные таблички из Кносса скорее всего написаны на каком-либо средиземноморском языке, но никак не на греческом. Средиземноморские языки — это условное обозначение древних языков Южной Европы и островов Средиземного моря (этрусский, ретийский, баскский, иберский и др.), о которых твердо известно только одно: они не родственны индоевропейским языкам, о родстве же их друг с другом известно очень немного.

Сам Вентрис считал, что язык минойских глиняных табличек должен быть близок к этрусскому, что в очень малой степени облегчало задачу дешифровки, так как сведения о самом этрусском языке остаются и до сих пор очень ограниченными. Поэтому Вентрис поставил себе цель — извлечь максимум информации из самих найденных текстов и по возможности детально «реконструировать» тот язык, на котором с помощью данной системы письма (она также была неизвестна) можно было бы записать данные тексты. Дальше предстояло искать среди языков мира тот, который был бы максимально близок «реконструированному».

В общих чертах Вентрис сформулировал эту программу в статье, которую опубликовал в солидном американском научном журнале, скрыв свой возраст, а было ему всего восемнадцать лет.

Ни Вентрис, ни Дж. Чедвик, присоединившийся к нему на заключительных этапах дешифровки, не были специалистами по теории языка. Вентрис по образованию был архитектором, хотя, безусловно, природа наделила его незаурядными лингвистическими способностями, а его коллега — классическим филологом. Но их идея — описание языка как формальной системы, с минимальным обращением к смыслу используемых текстов, была очень близка наиболее плодотворно развивавшемуся в XX веке теоретическому направлению в языкознании — структурализму.

В чем суть метода?

Информацию, которая полезна для дешифровки текста, можно условно разделить на три категории: а) информация о структуре документа и о контексте, в котором он обнаружен; б) информация о системе письма, и в) язык, на котором составлен текст. Сведения (а) удается получить до сведений (б) и (в), а сведения (б) часто раньше сведений (в).

Большая часть минойских табличек — это описи, где перечислялись предметы или лица и числами указывалось их количество. Система записи очень простая. В конце описи часто указывалась сумма чисел и выражение, которое сразу же было интерпретировано как «всего» или «итог». И раньше подобные наблюдения над структурой документа облегчали дешифровку. Но Вентрис пошел дальше. Он предположил, что в описи будут скорее всего использоваться одни существительные и немногочисленные прилагательные, поэтому реконструировать придется не весь язык, а только именную систему, которая, как правило, проще глагольной. Дворцовые счетоводы иногда наряду со словесным обозначением предметов помещали логограммы (согласно другой точке зрения, детерминативы). Судя по этим изображениям, можно было догадаться, что в данной строке подсчитывалось: число мечей, лошадей, мужчин и т.п. Эта особенность документов также была использована при дешифровке. «Например, если список состоит из групп знаков, за каждой из которых следует идеограмма «мужчина» и цифра 1, то это, очевидно, список мужских имен — допустим, войсковой список или что-нибудь в этом роде» (Чедвик). При дешифровке других языков важные выводы удавалось извлечь из того, что надпись сделана на сосуде, оружии или сообщает о принесенной жертве.

Если бы Вентрис догадался еще об одной особенности этих документов, их бы удалось расшифровать гораздо скорее, хотя при этом его работа не дала бы такого мощного толчка развитию теории дешифровки. Дело в том, что писцы часто не дописывали отдельных слогов (заканчивающихся на l, m, n, r, s, i) и слов, прибегая к своего рода стенографии. Язык, на котором велись записи во дворце Кносса, был архаической формой дорийского диалекта греческого языка, но при «стенографировании» многие характерные признаки этого языка были утрачены.

Если текст вырван из культурного контекста, дешифровка его идет с огромным трудом. Например, знаменитый Фестский диск, найденный в 1908 году на Крите, покрыт нанесенными по спирали с двух сторон знаками письма, которое до сих пор не прочитано. Такая техника письма — каждый значок выдавлен штампом на глине, которая потом подвергалась обжигу, — уникальна, и загадочный диск скорее всего был ввезен на Крит.

Определение системы письменности начинается с составления полного перечня знаков, использованных в данном корпусе текстов. Вопрос, считать ли два написания вариантами одного и того же знака или различными знаками, является нередко очень сложным, даже если тексты написаны в один период и писцы принадлежат к одной и той же школе. Если между заметно различающимися вариантами удается найти ряд переходных форм, почти неотличимых друг от друга, то варианты отождествляются. Но если вариант используется редко, то не помогает даже возвращение к проблеме на поздних этапах дешифровки, когда текст уже в какой-то степени понятен. Вентрис считал, что в линейном письме Б содержится 89 разных знаков, позднее это число сократилось до 85 и, возможно, уменьшится еще на 1-2 знака.

Однако такая точность вполне достаточна, чтобы установить характер письма. Почему? Потому что теория письма утверждает — существует всего три типа письменностей. Для логографической (иероглифической) это число слишком мало. В таких письменностях число знаков обычно не меньше нескольких сотен, и Шампольон именно потому и отбросил гипотезу, что древнеегипетская демотика — алфавитное письмо, когда каталог знаков этого письма превысил 300 единиц. С другой стороны — слишком велико для алфавитной письменности, и значит, единственная оставшаяся возможность — слоговая письменность.

Линейное письмо Б представлено множеством текстов, поэтому можно предполагать, что каталог его знаков полон. Если же объем текстов не велик, то характер письменности достаточно надежно определяют с помощью более сложного критерия. Он основан на характере математической зависимости между объемом проанализированного текста и числом различных знаков, обнаруженных в этом объеме текста. Для трех основных типов письменностей эти зависимости различны.

В развитых письменностях обычно тексты делятся на блоки. Есть средства так их делить, а блок — это последовательность знаков, которые передают по крайней мере одно полнозначное слово. В линейном письме Б таким средством была вертикальная черта. Но можно делить, оставляя большее расстояние между знаками, группировкой знаков одного блока в виде фигуры. Например, группа знаков киданьского письма располагается так, чтобы имитировать традиционный китайский иероглиф. Дешифровать письменность, в которой нет членения на блоки, например, новоэламскую клинопись, невероятно трудно.

Если знаешь направление письма, а его часто подсказывает ориентация знаков, и видишь, что он разделен на блоки, можно ввести своего рода систему координат. Это значит, что позицию каждого блока можно определить по отношению к началу текста, а позицию отдельного знака в блоке — по отношению к началу и концу данного блока.

Уже первые исследователи минойских текстов обратили внимание, что в линейном письме Б есть знаки, которые используются чаще всего в начале слова и довольно редко внутри него. Конечно, обратил на это внимание и Вентрис, но он пошел дальше и сумел получить важные сведения о языке. В слоговых письменностях отдельный знак обычно передает сочетание согласный + гласный (СГ). Начало слова оказывается особой позицией — ни один согласный не предшествует гласной, и писцу приходилось использовать знак для «чистого гласного». Внутри блока «чистый согласный» употребляется только после другого гласного (СГГ). Таким способом Вентрис выделил знаки для гласных и установил важную особенность фонетики еще неизвестного языка, ведь далеко не в каждом языке слово может начинаться с гласного.

Наконец, большую часть данных о языке Вентрис получил, исследуя отношения между отдельными знаками (фонетика) и устойчивыми группами знаков (система словоизменения и словообразования). В очень упрощенном виде метод Вентриса состоял в следующем. Знаки a и b считаются альтернативными, если существует достаточно большое количество блоков (или устойчивых последовательностей блоков), в которых a и b могут заменять друг друга. В текстах были случаи, когда писец, исправляя ошибку, наносил один знак поверх другого.

Знаменитая сетка Вентриса

Вентрис предположил, что в основном замена происходит из-за фонетической близости элементов или особенностей слогового письма, которое плохо приспособлено для языка, где есть стечения согласных. При таком-то стечении на письме это искусственно устраняется за счет введения «немых» гласных. Например, одно и то же сочетание типа str в таких письменностях может быть записано как s(i)t(i)r(i), s(u)t(u)r(u) и т.д. Но какие-то альтернативные пары возникали просто за счет ошибок писца, когда он заменял to на do и т.п. А в отдельных случаях знаки считались альтернативными ошибочно. На самом же деле, они различали слова, например, как в русском к и т — различают кот — тот, но таких пар немного.

Независимо от Вентриса дешифровкой критского письма Б занималась американка А. Кробер, по образованию математик. Ей принадлежит выделение в текстах так называемых троек Кробер. Вентрис продолжил ее работу, и в результате были выделены два типа альтернации: если два знака заменяют друг друга на границе одной и той же основы при разных окончаниях, то они скорее всего обозначают одну и ту же согласную и отличаются только гласной. Наоборот, если основы разные, а окончания тождественные, то скорее всего имеет место тождество гласных и различие согласных. Используя эти отношения как основания классификации, Вентрис сумел построить свою знаменитую «сетку», где в одном столбце стояли слоговые знаки с одним и тем же гласным, а в одной строке — с одним и тем же согласным. Стоило теперь найти чтение для одного слогового знака, как частично «озвучивались» все знаки, стоящие в той же строке и в том же столбце. Гипотетические прочтения оказалось возможным подвергать перекрестной проверке.

Вентрис начал с предположения, что, возможно, дешифруемые им тексты не греческие, но содержат некоторые слова (названия местностей), известные из греческих источников. И очень скоро убедился, что в составленном им списке есть название центра минойской культуры Кносса. Получив таким образом правдоподобные чтения для нескольких знаков, он сумел прочесть много блоков, которые оказались архаичными формами греческих слов, использовавшимися за 500 лет до Гомера. Это была победа.

Торжество метода

Большинство специалистов встретили эту победу с энтузиазмом. Возможность читать ранее неведомые тексты не только серьезно меняла представления о ранних периодах истории Греции — открывалась новая перспектива в развитии теории дешифровки. Часть наиболее трудоемких операций над текстами, которые производил Вентрис, теперь можно было поручить компьютеру. Однако решающую роль при дешифровке играет не перебор, а удачное использование неповторимого сочетания особенностей документов, письма и языка. Хотя Ю.В. Кнорозов (1922-1999) в ходе своей блестящей дешифровки письменности майя (1963) в целом развивал метод Вентриса, он использовал другие по сравнению со своим предшественником отношения между знаками и их последовательностями.

После завоевания Мексики испанцами в середине XVI века и истребления жрецов традиционная письменность (I-XVI веков) индейцев-майя, населявших полуостров Юкатан, была забыта, тексты почти полностью уничтожены. Сохранились лишь надписи и четыре требника сельских жрецов. Их язык и примерное содержание были известны по записям, сделанным самими индейцами латиницей в конце XVI века. Требник представлял собой календарь, где на каждую дату приводилось прорицание или инструкция, какие реальные или символические действия следовало выполнять индейцу в зависимости от его положения в обществе. Календарная структура упрощала сопоставление текстов, которые были попорчены временем. Инструкция обычно занимала отдельную строку документа и часто сопровождалась рисунком. Сведения о структуре документов, конечно, значительно облегчили процесс дешифровки.

Кнорозов использовал уже известные приемы для определения типа письменности (она оказалась словесно-слоговой) и для разделения блоков на постоянные и переменные части, но выбрал совершенно оригинальный способ для получения фонетического чтения текста. Он предположил, что каждая строка-инструкция представляет собой отдельное предложение, и использовал устойчивый порядок слов в местных индейских языках (сказуемое всегда предшествует подлежащему), чтобы получить классификацию блоков по «частям речи». Определив функции глагольных показателей, он нашел им соответствие в записях языка XVI века и в современных диалектах и получил фонетическое чтение ряда знаков. Рисунки в рукописях послужили ему хорошей дополнительной проверкой своей интерпретации.

Результаты Кнорозова были блестящими. Помимо всего прочего они свидетельствовали об огромном потенциале метода и о возможности применить его к письменностям, далеким от европейского «культурного круга». Некоторые лингвисты (Б.В. Сухотин) увидели в таком подходе к дешифровке даже общую модель формального описания языка.

Но не все еще сделано. Работа по дешифровке письменностей продолжается, ее много. Не дешифрована протоиндийская (протодравидская, хараппская) письменность, большое количество памятников которой (надписей на печатях) обнаружено в результате раскопок городов III тысячелетия до новой эры в долине реки Инд; письменность киданей, которые в X веке создали государство Ляо в Северном Китае; письменность острова Пасхи (ронго-ронго); письменность тангутов, которые в X-XIII веках создали государство Си Ся на территории современной провинции Ганьсу (КНР), и некоторые другие. Здесь серьезное препятствие — малоизвестный культурно-исторический контекст, в котором возникли эти письменности и генетические связи соответствующих языков. Поэтому у бесстрашных первооткрывателей еще все впереди.

Михаил Арапов