Методические материалы, статьи

Депопуляция

Мы — свидетели и участники исторического сдвига в системе воспроизводства населения. Он делает депопуляцию в России неотвратимой и длительной.

Время можно нарезать по-разному. По войнам. По нашествиям и переселениям народов. По великим открытиям и производственным их последствиям. Как помнится из школьных учебников, эпоха собирательства, охоты и рыболовства сменилась эпохой скотоводства, а той на смену пришло земледелие.

Автор статьи утверждает, что, вступая в XXI век и в третье тысячелетие, мы одновременно вступаем в принципиально новую демографическую эру. Это будет эпоха смены механизма воспроизводства человечества, и она коренным образом изменит всю нашу жизнь.

Зигзаг

Распространенная версия малодетности — кризис института семьи: все больше разводов, все напряженнее семейная жизнь, до детей ли тут?!.

Правдоподобно, но тогда почему этот кризис углубляется? Почему он должен вести к понижению рождаемости? Логичнее предположить, что социальная необеспеченность ребенка (вне семьи) увеличит смертность детей, а рождаемость — вырастет, поскольку сексуальная жизнь лишается семейных ограничений. Но все как раз наоборот.

О кризисе семьи, точнее, ее распаде под влиянием развития капитализма говорили еще в середине XIX века Маркс и Энгельс. В ХХ веке семья в России непрерывно переживала деструкцию. Перестройка этой сферы продолжается и сегодня, о чем можно судить хотя бы по росту числа детей, рожденных вне зарегистрированного брака.

Чтобы спокойно оценить устрашающий ряд цифр, в котором число внебрачных детей составляет уже треть всех рожденных, стоит вспомнить, что в конце XIX века в Москве и Петербурге таких детей была почти половина. В Великобритании в 1997 году 37 процентов рожденных детей были внебрачными, но у них с рождаемостью все благополучно.

То, что называется «кризисом семьи», точнее обозначить «кризисом детства» — ростом социальной незащищенности детей, их социальной заброшенности на периферию ценностного поля. Это своего рода зигзаг на фоне устойчивой исторической тенденции к прямо противоположному: неуклонному росту «качества» (здоровья и образованности) детей. «Зигзаг» наблюдается и в экономически развитых странах. Например, «во всех развитых странах, по которым имеются соответствующие данные, доля детей, проживающих в бедности, среди взрослого населения превышает долю бедных пожилых и старых среди лиц старшего возраста». В России к середине девяностых годов положение детей (огромная беспризорность, наркомания, преступность) было осознано как проблема социальной безопасности. Напоминаю, что государственное пособие на ребенка (58 руб.) в двадцать раз ниже прожиточного минимума, в десять раз меньше средней пенсии по старости.

Лишние дети

Однако, кроме государственного взгляда на детскую проблему, есть еще отношение к ней тех, кто детей рожает и содержит. В нашем опросе из 462 рожениц 7 процентов (31 человек) заявили, что они детей не хотели, не смогут их содержать и потому отказались от них. Дети переданы в Дом малютки. В роддоме (один из трех, включенных в опрос), где принимают роды у женщин из менее благополучных семей, за 1998 год было 170 случаев отказа. За пять месяцев 1999 года отказались от своего ребенка уже 117 матерей.

Как бы запредельно низка (с демографической точки зрения) ни была рождаемость в нашем городе, нежеланные, незапланированные дети это избыточная рождаемость по мнению не только рожениц, но и по массовым представлениям о должном и нежелательном.

«Избыточны», очевидно, и дети, брошенные родителями. «Численность детей-сирот более чем в два раза превышает число сирот в последний год войны. Но тогда это были истинные сироты. Сегодня же около 95 процентов детей, воспитывающихся в домах ребенка, детских домах и других учреждениях для детей, составляют сироты при живых родителях» (И. Гребешева).

Всегда был зазор между желаемым и действительным в этой деликатной сфере. И всегда ее так или иначе пытались регулировать.

Цивилизации веками регулировали рождаемость социальными и культурными предписаниями и запретами. В ХХ столетии постепенно большинство из них было дискредитировано или разрушено, и регулирование рождаемости оказалось в ведении не общества, но человека. Как идеал утвердилось: родить только желанных детей и только тогда, когда для этого созданы необходимые условия. К концу ХХ столетия в Европе люди пользуются для этого прежде всего знанием календарных сроков «безопасного» секса и безопасными для здоровья контрацептами. Пользуются ими 70 -75 процентов населения. Аборт остался лишь для «исправления ошибок».

В России аборты хотя и сокращаются, но все еще остаются массовым методом регулирования рождаемости: на 100 рождений в 1992 году был сделан 221 аборт, в 1993 — 250, в 1997 году — 196 абортов. В Европе в три раза выше процент населения, пользующихся контрацептами, и, соответственно, в четыре — шесть раз меньше абортов.

Последняя победа человека: головой рожаем!

Вот что ответили опрошенные нами роженицы в трех роддомах Санкт-Петербурга в 1999 году на вопрос, планировалась ли их беременность: да, планировалась — 65,8 процента; не планировалась, но предполагалась — 6,3; случайная, но желательная — 21,6; не планировалась и не желательная — 6,1; другое — 0,2 процента.

Второй и третий варианты ответа можно объединить под такой рубрикой: беременность — случайный, естественный, желанный результат радостей секса. Это эмоциональная готовность партнеров к появлению ребенка. Первая же категория — это рационально взвешенное, практически обоснованное решение. Оно может быть в экстремальном случае (например, бесплодия) завершено усыновлением (удочерением) чужого ребенка или искусственным оплодотворением. Наслаждения сексом здесь как бы отделены от его базовой, природной функции — репродукции, воспроизводства. Биологическая природа срабатывает уже не как инстинкт, а как исполнитель рационально волевого решения человека. Не «Бог дал», не «природа дала», а человек сознательно «взял у природы» или, точнее, «заказал природе сотворить человека».

Это не лингвистические уточнения. Ситуация принципиально новая: мы — современники превращения биологического, естественного процесса воспроизводства населения в социальный процесс, который самоорганизуется все менее под влиянием биологических и все более под воздействием социальных, общественных факторов. Это аналогично историческому переходу экономики от охоты к животноводству, от сбора лесных даров к садоводству. Этот переход, начавшийся в XIX веке с права мужчины и женщины на самостоятельный выбор себе супруга, сегодня продолжается — в праве на планирование семьи, рождений. Это, по-видимому, заметно изменит некоторые социальные институты. Кризис семьи следует осмыслить именно в этом контексте.

Об этом, как известно, прекрасно писал А.Г. Вишневский (в том числе и в «Знание — сила»). По мнению бельгийского демографа Лестега, «то, что сейчас обусловливает стремление к демократии в Восточной Европе, как и в других частях мира, прокладывает там путь ко второму демографическому переходу. Эпоха растущего религиозного и политического контроля над индивидуальной жизнью человека, которая с такой жестокостью утверждалась на Западе со времен Реформации и Контрреформации и которая длилась до второй половины ХХ века, пришла к концу».

Вымирание от ума?

Однако Лестег не рассматривает феномен депопуляции. Теоретически она допускалась и даже предполагалась в будущем. Например, известный биолог Джулиан Хаксли еще в 1970 году утверждал, что рано или поздно вслед за ростом населения мира наступит его убыль. В девяностые годы депопуляция стала фактом в Европе. Причем как в Восточной, так и в Западной она наступила неожиданно для демографов и правительств. Департамент населения ООН на основе данных, представляемых правительствами в 1988 году, сделал прогноз рождаемости на 1994 и 2000 годы. Прогноз оказался оптимистически завышенным по большинству стран, и в 1998 году его пришлось радикально ревизовать.

Смертность превышала рождаемость в 1996 году в Германии и Италии. На грани депопуляции находились Испания (суммарный коэффициент рождаемости самый низкий в Европе — 1,17, ниже, чем в России, — 1,23), Греция, Португалия. Из стран Восточной Европы только католическая Польша и Молдавия удерживают рождаемость выше смертности. В России большинство населения атеистическое, но есть православные и миллионы мусульман. В Германии — протестантская церковь, в Греции — православная. На грани депопуляции находится также Япония с религией буддизма. Что же объединяет страны с фактической и потенциальной депопуляцией?

Милитаристские тоталитарные режимы в прошлом.

Посттоталитарная жажда жизни

Как можно объяснить этот факт? Нужны социальные и прежде всего социально-психологические исследования. В качестве гипотезы можно предположить, что навязанный народам аскетический образ жизни, навязанное самопожертвование ради величия государства после их исчезновения пробудили в людях неудержимую жажду личной жизни, для которой второй ребенок — уже избыточно большое и длительное бремя, фактически отнимающее у женщины право на молодежный образ жизни и на профессиональную карьеру. Взрыв притязаний, потребностей создает высокий разрыв между ними и реальным уровнем жизни, то есть депривацию первого рода, вызывающую высокую неудовлетворенность и достижительную активность. Не страх, не депрессия, а оптимизм становится психологическим фоном, на котором зиждется, из которого вырастает социально-экономическая активность и низкая рождаемость.

Если эта гипотеза верна, из нее следует, что эффект аскетического, тоталитарно-милитаристского прошлого исторически длителен. Он действует не как живая память «трудного детства», а как антиидеал, от которого нужно уйти как можно дальше.

Бывшие тоталитарно-милитаристские страны не обречены на депопуляционное одиночество, потому что милитаризм не единственная причина депопуляции. Есть еще одна, более фундаментальная.

Выдох после вдоха — это не болезнь. Жизнь продолжается

Современная цивилизация возникла в результате модернизации традиционного общества. Ее сформировали четыре процесса: индустриализация, урбанизация, экономизация и опирающаяся на науку секуляризация. Но чтобы эти процессы заработали, нужен был витальный, популяционный импульс — рост населения. Он начался раньше модернизации; он, по сути, дал ей старт. Новая европейская цивилизация формируется на волне популяционного взрыва, а возникнув, усиливает его. Европа в XVIII — XX веках не только стремительно наращивала собственное население (что так напугало Мальтуса в конце XVIII века), но и десятками миллионов извергала его на другие континенты для завоевания и управления колониями, а также в качестве миссионеров, беженцев и энергичных людей (пассионариев, по Л. Гумилеву), которые вдали от «тесной» родины надеялись радикально изменить свой личный социальный статус. Быстро растущего населения хватало и на кровопролитные войны в самой Европе.

К концу шестидесятых годов волна популяционного взрыва окончательно спала, а набранная инерция качественно преобразовалась. С семидесятых годов все больше ресурсов общества направляется на повышение качества населения: улучшение здоровья, общего образования и профессионализации людей. Это оказалось значительно выгоднее экономически, политически и культурно для корпораций и государств, чем наращивание численности населения. Наращивание социальной мощи популяции за счет повышения его качества идет столь же стремительно, как ранее за счет численности.

Изменения в режиме воспроизводства главным образом связаны с урбанизацией. Это видно, как в фокусе, в крупных городах. Жизнь в современном крупном городе требует от человека высокого трудового и борцовского напряжения круглый год, компенсируя это высокими (сравнительно с крестьянскими) доходами, лучшей пищей, одеждой, возможностями общения и развлечения. Не трудности, а гуманистические плюсы урбанизации принудили — заманили — людей в одно-двухдетную семью.

Парадоксально, но современная европейская цивилизация, опирающаяся на популяционный взрыв, с самого начала содержала в своем «ядре», в формообразующем центре «огонь иль ген» депопуляции. Все крупные города XIX — XX веков увеличивали численность своего населения стремительнее, чем росло население страны. Но ни один из них, по крайней мере в европейско-американском ареале, не воспроизводил себя за счет рождаемости. Миграция из сел и малых городов не только обеспечивала их рост, но и покрывала (и скрывала) их «естественную» депопуляцию. Пока резервуар для пополнения городов, сельское население, не был исчерпан, никто, кроме демографов и социологов, — ни государство, ни руководители экономики — не замечали депопуляцию крупных городов. Но как только село исчерпало себя, а его население восприняло городские стандарты жизни, депопуляционные показатели крупных городов стали показателями стран. И только тогда общественность и государство заметили сам феномен депопуляции, а заодно и окончание эпохи модернизации. Механизм депопуляции, встроенный в модель европейской модернизации, нельзя считать ее «летальным геном», врожденной болезнью, патологией. Наоборот, это механизм саморегуляции, позволяющий погасить популяционный взрыв.

Так что факторов потенциального подъема рождаемости пока не видно. Наоборот, все говорит за то, что низкая рождаемость будет устойчиво сохраняться на нынешнем уровне. 9-10 рождений на 1000 населения и 12 смертей сохранят депопуляцию в России в течение нескольких десятилетий.

Вся прежняя история человечества была историей его роста. Этот период истории закончится для человечества в первой трети XХI века. Для России и Европы он уже закончился. Следующая фаза истории, которая продлится не менее двух-трех столетий, будет историей убыли человечества.

До сих пор с ростом населения связывалось развитие. Сохранится ли оно? По-видимому, да, но будет переосмыслено и «перестроено» с экстенсивного на интенсивный путь.

Итак, выводы, которые я попытался обосновать, следующие.

- Депопуляция в России неотвратима и исторически длительна, неотвратимо нарастающее сокращение населения и его постарение.
Она вызвана не столько высокой смертностью, хотя это существенно, сколько низкой рождаемостью.

- Низкая рождаемость не является в принципе патологией, она благотворна для населения. Но у государства возникнут серьезные проблемы.
Она с неизбежностью влечет за собой существенную трансформацию социума. Социальные последствия депопуляции прогнозируемы, а потому уже сейчас можно проектировать превентивные меры, которые могли бы смягчить предстоящие проблемы и конфликты.

Альберт Баранов



См. также:
Веб-дизайн: обучение и тематические интернет-ресурсы
ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005