Трагедия царского офицерства

Я.Ю. Тинченко. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930-1931 годы.
М.: Московский общественный научный фонд, 2000, 496 с., ил.

Известный украинский историк и журналист Ярослав Тинченко (многие помнят его книгу «Белая гвардия Михаила Булгакова», изданную в Киеве в 1997 году) проделал огромную архивную работу и написал замечательное исследование, посвященное трагической судьбе русского офицерства.

Замечу, что в книге отразился интерес автора к литературным прототипам. Некоторые из персонажей книги имели интересную судьбу не только в жизни, но и в литературе. О прототипе булгаковского Хлудова Я.А. Слащеве Тинченко сообщает факты достаточно нелицеприятные. Как показали сослуживцы генерала, арестованные по делу «Весна», он отличался совершенно невероятным пьянством, на его квартире всегда можно было угоститься доброй чаркой водки, а гости и хозяева всегда напивались до такого состояния, что ни о каких «политических разговорах», на которых мечтали подловить генерала в ОГПУ, и речи быть не могло. Сперва у чекистов родилась мысль инкриминировать Слащеву умышленное спаивание молодых слушателей курсов «Выстрел», но затем от этой идеи отказались как от совсем уж фарсовой. В результате генерала, очевидно, решили убрать без ареста и суда, как лицо популярное, подослав к нему убийцу, некоего Б. Колленберга, будто бы мстившего за расстрелянного Слащевым брата. Потом его признали невменяемым и освободили от наказания (в наши дни ту же схему пытались осуществить с полковником Будановым).

Кстати сказать, жена Слащева вела драмкружок курсов «Выстрел», и на его спектаклях бывал Булгаков. Так что с прототипом главного героя «Бега» он скорее всего был лично знаком.

Тем же пороком, что и Слащев, — безудержным пьянством страдал и другой видный «возвращенец» — донской генерал Секретев, в эмиграции вступивший в просоветский Союз возвращения, в СССР преподававший на кавалерийских курсах ОГПУ и расстрелянный по делу «Весна». Он также стал героем литературного произведения — шолоховского «Тихого Дона», причем там он один из немногих белых генералов, кто показан неприглядно — в сильно пьяном виде. И, что любопытно, столь же негативно Шолохов отнесся в своем романе к другому деятелю просоветского Союза возвращения на родину — подъесаулу Шеину.

Главное же содержание книги — судьба тех представителей царского офицерства, кто остался в СССР или вернулся на родину из эмиграции. Тут названы сотни фамилий, прослежены судьбы многих жертв «Весны». Как доказывает автор, наиболее значимый для судьбы Красной армии погром командного состава произошел не в 1937-1938 годах, как принято думать, а в 1921-1931 годах, когда были вычищены почти все офицеры и генералы императорской армии.

Кульминацией этой чистки стало сфальсифицированное ОГПУ от начала и до конца дело «Весна», по которому в 1930-1931 годах были арестованы тысячи, а расстреляны — сотни бывших царских офицеров и генералов, в том числе служивших в РККА.

В результате «военачальники, репрессированные в 1937-1938 годах, были даже не на голову, а на две ниже своих немецких коллег. Во Вторую мировую войну немецкая армия вступила, имея в каждом батальоне по 5-6 офицеров, участвовавших в Первой мировой войне. Подавляющее большинство командиров дивизий Гитлера в 1917-1918 годах командовали полками, полковые командиры — батальонами, батальонные — ротами… А большинство репрессированных в 1937-м комбригов и часть комдивов даже не участвовали в Первой мировой войне!» Из 417 репрессированных тогда советских генералов (от комбрига до маршала) лишь 30 могли быть генералами немецкой армии, 46 – полковниками и 105 подполковниками. А уж из оставшихся и пришедших на смену генералами вермахта могли стать лишь единицы. В этом – одна из причин того, что Красная армия действовала в 1939-1945 годах крайне неудачно, и ее безвозвратные потери были почти в десять раз больше, чем у вермахта. Из прославленных военачальников Великой Отечественной лишь пятеро — Б.М. Шапошников, А.М. Василевский, А.И. Антонов, М.Г. Ефремов и Ф.И. Толбухин — были офицерами царской армии, а Л.А. Говоров и И.Х. Баграмян стали прапорщиками уже при Керенском.

В советской дивизии насчитывалось к 1941 году лишь четыре-пять офицеров Первой мировой войны — меньше, чем их было тогда в немецком батальоне. И Тинченко делает обоснованный вывод о том, что даже если бы не было репрессий 1937-1938 годов, соотношение сил вермахта и Красной армии принципиально не изменилось бы.

Возможно, Сталин потому и провел такую беспощадную чистку советских выдвиженцев, что не слишком ценил их в боевом отношении и считал несложным заменить их такими же выдвиженцами, но чуть помоложе, которых быстрый карьерный рост побудит воевать за большевиков не за страх, а за совесть. От царских офицеров избавился еще раньше, подозревая их в нелояльности в случае нового «похода на Запад».

Характерно, что массовые репрессии против офицеров и полное изгнание их из армии начались с 1925 года — момента смещения Троцкого с поста главы военного ведомства. Троцкий о походе на Запад в обозримом будущем не помышлял, а для обороны от возможной интервенции считал необходимым сохранять офицеров и генералов в штабах и академиях, равно как и во главе ряда дивизий и в штабах округов. Ведь тогда можно было положиться на их патриотизм. А вот попытка принести на штыках мировую революцию, о которой думал Сталин, их сочувствия бы не вызвала.

Если бы царские офицеры остались в РККА, появился бы шанс сократить тот громадный разрыв в уровне боевой подготовки по сравнению с вермахтом, который существовал вплоть до 1945 года. Однако шансов остаться на службе в конкретной обстановке 20-30-х годов у подавляющего большинства офицеров практически не было никаких. И именно тогда был сделан важный шаг по пути к той деградации нашей армии, которую мы видим сегодня. Недавно я наблюдал в метро замечательную картину. На сиденье поезда сидели два абсолютно пьяных офицера — верные наследники Слащева и Секретева, и мирно спали. Один из них, в полковничьих погонах, держал фуражку на манер нищего на паперти. Его я даже как-то видел на какой-то презентации, знал, что он из Генштаба, запомнил его слова в первые недели второй чеченской кампании о российской армии, наконец-то поднявшейся с колен. Его товарищ был в штатском, но судя по футболке с надписью «Harvard University US-Russian Generals Executive Program», погоны носил, как минимум, полковничьи, если не генеральские. Этот второй держал в руке початую бутылку «Клинского», из которой пиво лилось на пол. Это был хороший символ современной российской армии, нередко напоминающей нищего на паперти, глушащей тоску по советской сверхдержаве в вине и сильно зависящей от совместных с Западом программ, дающих хоть какое-то финансирование. И офицеры в ней, понятно, соответствующие. А последних по-настоящему кадровых вывели в расход еще в начале 30-х.

Тинченко убедительно доказывает, что все дела в рамках «Весны» и других операций против «военспецов» были фальсифицированы самым грубым образом. Так, например, полковника С.И. Добровольского заставили поведать о будто бы совершенной в декабре 1929 года тайной поездке в Киев одного из руководителей РОВС генерала П.А. Кусонского. При этом генерал будто бы упоминал об исчезновении из Парижа главы РОВС генерала А.П. Кутепова, которого в действительности ОГПУ похитило только в январе 1930 года. Точно так же шиты белыми нитками и все другие дела фигурантов «Весны». Дружеские встречи однополчан царских полков и сослуживцев по новой советской службе выдавались за сходки контрреволюционных офицерских организаций, будто бы готовивших восстания едва ли не во всех крупных городах Союза на случай мифической иностранной интервенции. Чекистов не смущало, что под видом плана восстания подследственные часто излагали… мобилизационные планы соответствующих частей и соединений. А критика Советской власти на дружеских застольях расценивалась как заговор с целью ее свержения. Фабрикаторов этих сценариев не смущало, что с началом войны гарнизоны покинут города и двинутся к границам, так что восставать будет просто некому. Да, подавляющее большинство оставшихся в СССР или вернувшихся из эмиграции офицеров и генералов не любили Советскую власть, которая постепенно оттирала их на второстепенные позиции преподавателей академий и военруков гражданских вузов или даже совсем изгоняла из армии. Но в большинстве офицеры были удовлетворены своим материальным положением, хорошо помнили, кто именно с их помощью победил в Гражданской войне, и о втором издании братоубийственного конфликта не помышляли. В этом также, по всей вероятности, заключалась причина того, что подавляющее большинство офицеров на допросах, где широко применялись физические методы воздействия, в конце концов признали самые фантастические обвинения.

Те, кто когда-то пошел в Красную армию для борьбы с германским нашествием, верили, что она рано или поздно станет национальной русской армией, а Советская Россия переродится в цивилизованное государство. Очень скоро иллюзии рассеялись. Офицеров, оставив семьи в заложниках, послали под присмотром комиссаров сражаться с белыми. И многие очень неплохо командовали красными дивизиями, армиями и фронтами, что, однако, не спасло их от «Весны». Также и бывшие белые, попавшие в плен и поступившие в РККА или вернувшиеся из эмиграции умирать под родными березами, уже поменяли знамена хотя бы раз в жизни. Некоторые же вообще успели послужить у всех правительств, которые сменяли друг друга в их местностях. Поэтому у подавляющего большинства просто не осталось к 30-му году убеждений, ради которых стоило проявлять стойкость. Разве что – семьи. Но следователи-змии ласково советовали: признайся — и семью не тронем. Но тогда, по иронии судьбы, наименьшие сроки или даже полное освобождение получили как раз те, кто ни в чем не сознался. Отдельные исключения только подтверждают это правило. Подписывавшие же продиктованные следователями признания в руководстве «контрреволюционными организациями» фактически подписывали себе смертные приговоры. В начале 30-х ОГПУ еще не могло просто так расстрелять человека, ни в чем не признавшегося и ни в чем не уличенного. Недаром фактический руководитель ОГПУ Г.Г. Ягода как-то на даче у Горького на вопрос Исаака Бабеля, как себя вести, если попадешь в лапы к чекистам, дал совет: «Все отрицать! Тогда мы бессильны!» Это в 1937-1938 годах, при Ежове, не было большой разницы, признался обвиняемый в политических преступлениях или нет. Вот при Берии опять более стойкие получили преимущественные шансы остаться в живых.

Была еще одна трагическая закономерность. Тех офицеров, кто еще состоял на службе в РККА, чаще приговаривали к тюремному заключению (видно, рассчитывали использовать при необходимости как консультантов). Тех же, кто находился в запасе, чаще расстреливали.

Операция «Весна» была в чистом виде превентивным террором не против действительных врагов большевиков, а против тех, кто когда-нибудь в будущем, в случае, например, военного поражения советского режима, могли бы дать кадры для организованной оппозиции ему. Проведение операции неслучайно совпало со временем установления полного единовластия Сталина в партии и стране. Он готовился к войне и стремился обезопасить себя от всяких случайностей. Тем более что диктатор, похоже, искренне верил, что бывших офицеров вполне заменят новые рабоче-крестьянские выдвиженцы, выученные в академиях и училищах теми же генералами и полковниками.

Почему погром царского офицерства происходил именно в 1930-1931 годах? Не исключено, что он был связан с планировавшимся в 1932 году нападением на Польшу и Румынию. План польского похода был разработан лично Тухачевским, и в этом документе имеются ссылки на возможность аналогичных действий против Румынии и Латвии. Тогда же войска были подтянуты к западным границам. Как показывает Тинченко, тех командиров из числа бывших офицеров, кто не был репрессирован, все равно перевели в 1930-1931 годах из пограничных во внутренние округа.

Согласно приводимым Тинченко в приложении именным спискам, в 1930-1931 годах были расстреляны 130 бывших офицеров и генералов императорской армии, а еще 4 скончались в тюрьме во время следствия. При этом автор подчеркивает, что данные списки охватывают лишь меньшую часть репрессированных в ходе операции «Весна». Его работа является лишь первым шагом в исследовании «Весны» на основе документов, сохранившихся в архиве Службы безопасности Украины. Здесь осели дела не только тех, кто был репрессирован в пределах Украинского военного округа, но и дела ряда офицеров, арестованных в Воронежской области и Ленинграде (всего таких дел 3496), а также трехтомный сборник показаний тех, кто был привлечен по делу «Московской контрреволюционной офицерской организации».

Наиболее интересные показания публикуются в приложении к книге. Из них, в частности, становятся понятны мотивы, приведшие офицеров в РККА. Это — желание бороться с немцами и сохранить для России армию, а также — желание работать по профессии и при новом режиме, все коварство которого они недооценивали. Показания также дают представление о настроении офицерства в период с 1917 по 1929 годы. Будем надеяться, что когда-нибудь откроются архивы российской ФСБ, и вся правда о «Весне» будет наконец сказана.

Отмечу, что в предисловии к книге, написанном ее редактором А.Н. Цамутали, упоминается некий С.Н. Гуревич, расстрелянный ОГПУ 9 июня 1927 года, который будто бы также был офицером, окончившим в 1917 году школу прапорщиков. Его осудили за то, что он «попытался совершить террористические акты против Бухарина, Рыкова и Сталина», причем из контекста может создаться впечатление, что это обвинение сфабриковано. Между тем это один из редких случаев, когда фальсификации не было. Как явствует из перехваченного ОГПУ письма Гуревича, он действительно пришел на торжественное заседание в Большом театре с револьвером в кармане, намереваясь застрелить кого-нибудь из трех перечисленных вождей, но так и не решился осуществить задуманное. А из собственноручных показаний репортера «Правды» Соломона Наумовича Гуревича следует, что прапорщиком он никогда не был (в 17-м году ему было лишь 14 лет), а служил только в Красной армии, причем — рядовым. Невозможность поступить в военное училище из-за его меньшевистских взглядов и стала одним из побудительных мотивов его замысла.

Книга иллюстрирована архивными фотографиями военных, арестованных по делу «Весна», а также полковыми реликвиями, изъятыми при аресте. Все эти фотографии извлечены из следственных дел. Пожалуй, единственным недостатком книги является отсутствие именного указателя, что затрудняет работу с текстом.

Борис Соколов